Отдельные шумерские сказания о Гильгамеше были собраны и тщательно обработаны в аккадском эпосе. Сохранилось три версии большой эпической поэмы. Наиболее древней является Старовавилонская версия, от которой сохранились фрагменты пяти таблиц - второй, третьей, четвертой, пятой и десятой, знаменитой таблицы Мейснера , хранящейся в Британском музее. Они датируются XVIII-XVII в. до н. э., но, по-видимому, текст восходит к последней трети III тыс. до н. э.

Найдено также достаточно много фрагментов, относящихся ко второй половине II тыс. до н. э. Эта более поздняя, так называемая Периферийная версия, была широко распространена на всем Ближнем Востоке. На территории Шумера обнаружена таблица из Ура, рассказывающая о болезни Энкиду. В Северной Сирии, в Эмаре, раскопана библиотека XIII в. до н. э., содержащая четвертую и шестую таблицы Периферийной версии. В Мегиддо (близ Хайфы) найден отрывок XIV в. до н. э., описывающий сон Энкиду и его разговор с Гильгамешем. В архиве Хеттского царства из Богазкее (ок. 1400 г. до н. э.) открыто много фрагментов этой поэмы, а также перевод всей Периферийной версии на хеттский и хурритский языки. При раскопках на территории царства Урарту обнаружены три фрагмента поэмы в эламском переводе, датируемые VIII в. до н. э.

Наиболее полная и окончательная версия эпоса о Гильгамеше названа Ниневийской версией по имени города, где в библиотеке ассирийского царя Ашшурбанапала (VII в. до н. э.) было найдено около десяти экземпляров поэмы, состоящей из одиннадцати таблиц. Считается, что эта версия была составлена ученым “заклинателем” Синликиуннинни, который отредактировал Старовавилонскую версию, произведя замены некоторых слов и выражений. В конце VIII в. до н. э. ассирийский переписчик текстов Набузукупкен добавил к Ниневийской версии двенадцатую таблицу, рассказывающую о похождениях Энкиду в нижнем мире. Она является дословным переводом с шумерского второй части мифа «Гильгемеш, Энкиду и нижний мир » и композиционно с поэмой не связана, хотя и продолжает тему поиска бессмертия.

Поэма «О все видавшем...» («Эпос о Гильгамеше») публикуется в переводе И. М. Дьяконова. Текст разбит на части в соответствии с глиняными табличками, найденными при раскопках библиотеки Ашшурбанапала в Ниневии. Звездочкой (*) отмечены стихи, отсутствовавшие в тексте библиотеки Ашшурбанапала и восстановленные по другим копиям текста.

Таблица I

Даже будущий царь не построит такого, -

Поднимись и пройди по стенам Урука,

Обозри основанье, кирпичи ощупай:

Его кирпичи не обожжены ли

И заложены стены не семью ль мудрецами?

Велик он более всех человеков,

На две трети он бог, на одну - человек он,

Образ его тела на вид несравненен,

Стену Урука он возносит.

Буйный муж, чья глава, как у тура, подъята,

Все его товарищи встают по барабану!

По спальням страшатся мужи Урука:

“Отцу Гильгамеш не оставит сына!

Гильгамеш ли то, пастырь огражденного Урука,

Он ли пастырь сынов Урука,

Мощный, славный, все постигший?

Часто их жалобу слыхивали боги,

Боги небес призвали владыку Урука:

“Создал ты буйного сына, чья глава, как у тура, подъята,

Чье оружье в бою не имеет равных, -

Все его товарищи встают по барабану,

Отцам Гильгамеш сыновей не оставит!

Днем и ночью буйствует плотью:

Он ли - пастырь огражденного Урука,

Он ли пастырь сынов Урука,

Мощный, славный, всё постигший?

Матери Гильгамеш не оставит девы,

Зачатой героем, суженой мужу!”

Часто их жалобу слыхивал Ану .

Воззвали они к великой Аруру:

“Аруру, ты создала Гильгамеша,

Теперь создай ему подобье!

Когда отвагой с Гильгамешем он сравнится,

Пусть соревнуются, Урук да отдыхает”.

Аруру, услышав эти речи,

Шерстью покрыто все его тело,

Подобно женщине, волосы носит,

Пряди волос как хлеба густые;

Ни людей, ни мира не ведал,

Одеждой одет он, словно Сумукан .

Человек - ловец-охотник

Перед водопоем его встречает.

Первый день, и второй, и третий

Перед водопоем его встречает.

Увидел охотник - в лице изменился,

Со скотом своим домой вернулся,

Устрашился, умолк, онемел он,

В груди его - скорбь, его лик затмился,

Тоска проникла в его утробу,

Идущему дальним путем стал лицом подобен.

Охотник уста открыл и молвит, вещает он отцу своему:

“Отец, некий муж, что из гор явился, -

Как из камня с небес крепки его руки, -

Я вырою ямы - он их засыплет,

Отец его уста открыл и молвит, вещает он охотнику:

“Сын мой, живет Гильгамеш в Уруке,

Нет никого его сильнее,

Во всей стране рука его могуча,

Иди, лицо к нему обрати ты,

Ему расскажи о силе человека.

Даст тебе он блудницу - приведи ее с собою.

Победит его женщина, как муж могучий!

Когда он поит зверье у водопоя,

Увидев ее, приблизится к ней он -

Покинут его звери, что росли с ним в пустыне!

Совету отца он был послушен,

Охотник отправился к Гильгамешу,

Пустился в путь, стопы обратил к Уруку,

Пред лицом Гильгамеша промолвил слово.

“Некий есть муж, что из гор явился,

Во всей стране рука его могуча,

Как из камня с небес, крепки его руки!

Бродит вечно по всем горам он,

Постоянно со зверьем к водопою теснится,

Постоянно шаги направляет к водопою.

Боюсь я его, приближаться не смею!

Я вырою ямы - он их засыплет,

Я поставлю ловушки - он их вырвет,

Из рук моих уводит зверье и тварь степную, -

Он мне не дает в степи трудиться!”

Гильгамеш ему вещает, охотнику:

“Иди, мой охотник, блудницу Шамхат приведи с собою,

Когда он поит зверей у водопоя,

Пусть сорвет она одежду, красы свои откроет, -

Ее увидев, к ней подойдет он -

Покинут его звери, что росли с ним в пустыне.

Пошел охотник, блудницу Шамхат увел с собою,

Отправились в путь, пустились в дорогу,

В третий день достигли условленного места.

Охотник и блудница сели в засаду -

Один день, два дня сидят у водопоя.

Приходят звери, пьют у водопоя,

Приходят твари, сердце радуют водою,

И он, Энкиду, чья родина - горы,

Вместе с газелями ест он травы,

Вместе со зверьми к водопою теснится,

Вместе с тварями сердце радует водою.

Увидала Шамхат дикаря-человека,

Мужа-истребителя из глуби степи:

“Вот он, Шамхат! Раскрой свое лоно,

Свой срам обнажи, красы твои да постигнет!

Увидев тебя, к тебе подойдет он -

Не смущайся, прими его дыханье,

Распахни одежду, на тебя да ляжет!

Дай ему наслажденье, дело женщин, -

Покинут его звери, что росли с ним в пустыне,

К тебе он прильнет желанием страстным”.

Раскрыла Шамхат груди, свой срам обнажила,

Не смущалась, приняла его дыханье,

Распахнула одежду, и лег он сверху,

Наслажденье дала ему, дело женщин,

И к ней он прильнул желанием страстным.

Шесть дней миновало, семь дней миновало -

Неустанно Энкиду познавал блудницу.

Когда же насытился лаской,

К зверью своему обратил лицо он.

Увидав Энкиду, убежали газели,

Степное зверье избегало его тела.

Вскочил Энкиду, - ослабели мышцы,

Остановились ноги, - и ушли его звери.

Смирился Энкиду, - ему, как прежде, не бегать!

Но стал он умней, разуменьем глубже, -

Вернулся и сел у ног блудницы,

Блуднице в лицо он смотрит,

И что скажет блудница, - его слушают уши.

Блудница ему вещает, Энкиду:

“Ты красив, Энкиду, ты богу подобен, -

Зачем со зверьем в степи ты бродишь?

Давай введу тебя в Урук огражденный,

К светлому дому, жилищу Ану,

И, словно тур, кажет мощь свою людям!”

Сказала - ему эти речи приятны,

Его мудрое сердце ищет друга.

Энкиду ей вещает, блуднице:

“Давай же, Шамхат, меня приведи ты

К светлому дому святому, жилищу Ану,

Где Гильгамеш совершенен силой

И, словно тур, кажет мощь свою людям.

Я его вызову, гордо скажу я,

Закричу средь Урука: я - могучий,

Я один лишь меняю судьбы,

Кто в степи рожден, - велика его сила!”

“Пойдем, Энкиду, лицо обрати к Уруку, -

Где бывает Гильгамеш - я подлинно знаю:

Поедем же, Энкиду, в Урук огражденный,

Где гордятся люди царственным платьем,

Что ни день, то они справляют праздник,

Где кимвалов и арф раздаются звуки,

А блудницы. красотою славны:

Сладострастьем полны, - сулят отраду -

Они с ложа ночного великих уводят.

Энкиду, ты не ведаешь жизни, -

Покажу Гильгамеша, что рад стенаньям.

Взгляни на него, в лицо погляди ты -

Прекрасен он мужеством, силой мужскою,

Несет сладострастье всё его тело,

Больше тебя он имеет мощи,

Покоя не знает ни днем, ни ночью!

Энкиду, укроти твою дерзость:

Гильгамеш - его любит Шамаш,

Ану, Эллиль и Эа его вразумили.

Прежде чем с гор ты сюда явился,

Гильгамеш среди Урука во сне тебя видел.

Встал Гильгамеш и сон толкует,

Вещает он своей матери:

“Мать моя, сон я увидел ночью:

Мне явились в нем небесные звезды,

Падал на меня будто камень с неба.

Поднял его - был меня он сильнее,

Тряхнул его - стряхнуть не могу я,

Край Урука к нему поднялся,

Народ к нему толпою теснится,

Все мужи его окружили,

Все товарищи мои целовали ему ноги.

Полюбил я его, как к жене прилепился.

И к ногам твоим его принес я,

Ты же его сравняла со мною”.

Мать Гильгамеша мудрая, - все она знает, - вещает она своему господину,

“Тот, что явился, как небесные звезды,

Что упал на тебя, словно камень с неба, -

Ты поднял его - был тебя он сильнее,

Тряхнул его - и стряхнуть не можешь,

Полюбил его, как к жене прилепился,

И к ногам моим его принес ты,

Я же его сравняла с тобою -

Сильный придет сотоварищ, спаситель друга,

Во всей стране рука его могуча,

Как из камня с небес, крепки его руки, -

Ты полюбишь его, как к жене прильнешь ты,

Он будет другом, тебя не покинет -

Сну твоему таково толкованье”.

“Мать моя, снова сон я увидел:

В огражденном Уруке топор упал, а кругом толпились:

Край Урука к нему поднялся,

Против него весь край собрался,

Народ к нему толпою теснится, -

Полюбил я его, как к жене прилепился,

И к ногам твоим его принес я,

Ты же его сравняла со мною”.

Мать Гильгамеша мудрая, - все она знает, - вещает она своему сыну,

Нинсун мудрая, - все она знает, - вещает она Гильгамешу:

“В том топоре ты видел человека,

Ты его полюбишь, как к жене прильнешь ты,

Я же его сравняю с тобою -

Сильный, я сказала, придет сотоварищ, спаситель Друга.

Во всей стране рука его могуча,

Как из камня с небес, крепки его руки!”

Гильгамеш ей, матери своей, вещает:

“Если. Эллиль повелел - да возникнет советчик,

Мне мой друг советчиком да будет,

Я моему другу советчиком да буду!”

Так свои сны истолковал он”.

Рассказала Энкиду Шамхат сны Гильгамеша, и оба стали любиться.

Таблица II

align="center"> Хумбаба, VII в. до н.э. (Британский музей)

Шахмат привела Энкиду к людям, напоила, накормила, одела в красивые одежды, и стал он жить с пастухами, охраняя ночью стада от львов. Но однажды он встретился с Гильгамешем, и случилось все так, как предсказала мудрая Нинсун. Сначала повздорили богатыри, сошлись в битве, и не было на земле сражения подобного этому. Долго они бились, но одолеть друг друга так и не смогли. Зато, обнявшись, стали друзьями. Гильгамеш представил Энкиду своей матери и назвал своим братом.

Шло время, Энкиду все более и более печалился. Гильгамеш стал расспрашивать нового друга о причинах его тоски и тот ответил, что жалеет, когда сила такая буйная и неуемная как у него пропадает без толку в городе.

Тут же предложил Гильгамеш заняться изгнанием всего злого с земли, а начать с гор, где живет чудище злобное по имени Хумбаба (это аккадское имя чудовища, у шумеров оно звучит Хувава). Энкиду предупреждает, что силы в этом бою будут неравные, Хумбабу победить смертные не могут, но правитель Урука уже загорелся походом и его теперь не остановить.

Стали друзья готовиться к походу, мастера им оружие отливали, топоры боевые, кинжалы да палицы. Собрался совет мужей Урука, попробовали отговорить Гильгамеша, но, видя, что бесполезно это, благославили. Помолился царь богу Шамашу , и двинулись они в путь.

В начале таблицы Ниневийской версии недостает - если не считать маленьких обломков с клинописью - около ста тридцати пяти строк, содержавших эпизод, который в Старовавилонской версии - так называемой Пеннсильванской таблице - излагается так:

* “... Энкиду, встань, тебя поведу я

* К храму Эане, жилищу Ану,

* Где Гильгамеш совершенен в деяньях.

* А ты, как себя, его полюбишь!

* Встань с земли, с пастушьего ложа!”

* Услыхал ее слово, воспринял речи,

* Женщины совет запал в его сердце.

* Ткань разорвала, одной его одела,

* Тканью второю сама оделась,

* За руку взяв, повела, как ребенка,

* К стану пастушьему, к скотьим загонам.

* Там вокруг них пастухи собралися,

Шепчут они, на него взирая:

“Муж тот с Гильгамешем сходен обличьем,

Ростом пониже, но костью крепче.

То, верно, Энкиду, порожденье степи,

Во всей стране рука его могуча,

Как из камня с небес, крепки его руки:

* Молоко звериное сосал он!”

* На хлеб, что перед ним положили,

* Смутившись, он глядит и смотрит:

* Не умел Энкиду питаться хлебом,

* Питью сикеры обучен не был.

* Блудница уста открыла, вещает Энкиду:

* “Ешь хлеб, Энкиду, - то свойственно жизни

* Сикеру пей - суждено то миру!”

* Досыта хлеба ел Энкиду,

* Сикеры испил он семь кувшинов.

* Взыграла душа его, разгулялась,

* Его сердце веселилось, лицо сияло.

* Он ощупал свое волосатое тело,

* Умастился елеем, уподобился людям,

* Одеждой оделся, стал похож на мужа.

* Оружие взял, сражался со львами -

* Пастухи покоились ночью.

* Львов побеждал и волков укрощал он -

* Великие пастыри спали:

* Энкиду - их стража, муж неусыпный.

Весть принесли в Урук огражденный Гильгамешу:

* Энкиду с блудницей предавался веселью,

* Поднял взор, человека видит, -

* Вещает он блуднице:

* “Шамхат, приведи человека!

* Зачем он пришел? Хочу знать его имя!”

* Кликнула, блудница человека,

* Тот подошел и его увидел.

* “Куда ты, о муж, поспешаешь? Для чего поход твой трудный?”

* Человек уста открыл, вещает Энкиду:

* “В брачный покой меня позвали,

* Но удел людей - подчиненье высшим!

* Грузит город кирпичом корзины,

* Пропитанье города поручено хохотуньям,

* Только царю огражденного Урука

* Брачный покой открыт бывает,

* Только Гильгамешу, царю огражденного Урука,

* Брачный покой открыт бывает, -

* Обладает он суженой супругой!

* Так это было; скажу я: так и будет,

* Совета богов таково решенье,

* Обрезая пуповину, так ему судили!”

* От слов человека лицом побледнел он.

Недостает около пяти стихов.

* Впереди идет Энкиду, а Шамхат сзади,

Вышел Энкиду на улицу огражденного Урука:

“Назови хоть тридцать могучих, - сражусь я с ними!”

В брачный покой преградил дорогу.

Край Урука к нему поднялся,

Против него весь край собрался,

Народ к нему толпою теснится,

Мужи вкруг него собралися,

Как слабые ребята, целуют ему ноги:

“Прекрасный отныне герой нам явился!”

Было в ту ночь для Ишхары постелено ложе,

Но Гильгамешу, как бог, явился соперник:

В брачный покой Энкиду дверь заградил ногою,

Гильгамешу войти он не дал.

Схватились в двери брачного покоя,

Стали биться на улице, на широкой дороге, -

Обрушились сени, стена содрогнулась.

* Преклонил Гильгамеш на землю колено,

* Он смирил свой гнев, унял свое сердце

* Когда унялось его сердце, Энкиду вещает Гильгамешу:

* “Одного тебя мать родила такого,

Два львенка вместе - льва сильнее!”

Энкиду уста открыл, ему вещает, Гильгамешу:

“Если бы в лес мы с тобою спустились,

Ослабеет тело, олемеют мои руки”.

Гильгамеш уста открыл, вещает он Энкиду:

“Друг мой, ужели мы будем так жалки?

Столько гор уже перешли мы,

Убоимся ли той, что теперь перед нами,

Прежде чем мы нарубим кедра?

Друг мой, в сраженьях ты сведущ, битвы тебе знакомы,

Натирался ты зельем и смерти не страшишься,

Пусть сойдет с твоих рук онеменье,

Пусть покинет слабость твое тело,

Возьмемся за руки, пойдем же, друг мой!

Пусть загорится твое сердце сраженьем!

Забудь о смерти, - достигнешь жизни!

Человек осторожный и неустрашимый,

Идя впереди, себя сохранил бы и товарища спас бы, -

Далеко они свое прославили бы имя!”

Так достигли они до кедрового леса,

Прекратили свои речи и встали оба.

Таблица V

Достигли путешественники наконец кедрового леса и стали рубить деревья. Тут появился Хумбаба, завязалась битва, описание которой почти не сохранилось. Хумбаба был вооружен семью какими-то смертоносными лучами, которые сжигали все вокруг. Однако бог Шамаш был на стороне героев, он послал им на помощь восемь ветров, которые помогли одолеть чудище.

Хумбаба стал молить о пощаде, но Энкиду уговорил друга прикончить его. Убили они Хумбабу с трех ударов и застонали все кедры, скорбя о кончине своего стража. Друзьям удалось также уничтожить и загадочные смертоносные лучи, так что они перестали жечь людей. Всю ночь Гильгамеш рубил кедры, а Энкиду корчевал пни.

Остановились у края леса,

Кедров высоту они видят,

Леса глубину они видят,

Где Хумбаба ходит, - шагов не слышно:

Дороги проложены, путь удобен.

Видят гору кедра, жилище богов, престол Ирнини .

Пред горою кедры несут свою пышность,

Тонь хороша их, полна отрады,

Поросло там терньем, поросло кустами,

Кедры растут, растут олеандры.

Лес на целое поприще рвы окружают,

И еще на две трети рвы окружают.

Далее недостает почти шестидесяти стихов. В сохранившихся отрывках говорится о “выхваченных течах”, “отравленном железе”, о том, что Хумбаба (?) “надел” свои ужасные одеянья-лучи (?), и о возможном “проклятье Эллиля”.

Энкиду уста открыл, вещает Гильгамешу:

“Хумбаба [...]

Один - лишь один, ничего он не может,

Чужаками мы здесь будем поодиночке,

По круче один не взойдет, а двое - взберутся,

Втрое скрученный канат не скоро порвется,

Два львенка вместе – льва сильнее!

Далее до конца таблицы V текст Ниневийской версии не сохранился; судя по отрывку хеттского перевода эпоса, герои принялись рубить кедры, но были устрашены появлением Хумбабы, однако Шамаш закричал им с неба, чтобы они не боялись, и послал им на помощь восемь ветров, с помощью которых герои одолели Хумбабу, Хумбаба стал просить пощады, но Энкиду отсоветовал Гильгамешу щадить его. Помимо того, нужно было еще “убить” по отдельности волшебные “лучи-одеянья” Хумбабы. Дальнейшее известно лишь из Старовавилонской версии, в так называемом фрагменте Бауэра .

* Гильгамеш ему вещает, Энкиду:

* “Когда подойдем мы убить Хумбабу,

* Лучи сиянья в смятенье исчезнут,

* Лучи сиянья исчезнут, свет затмится!”

* Энкиду ему вещает, Гильгамешу:

* “Друг мой, птичку поймай, - не уйдут и цыплята!

* Лучи сиянья потом поищем,

* Как цыплята в траве, они разбегутся.

* Самого срази, - а прислужников позже”.

* Как услышал Гильгамеш сотоварища слово, -

* Боевой топор он поднял рукою,

* Выхватил из-за пояса меч свой, -

* Гильгамеш поразил его (Хумбабу) в затылок,

* Его друг, Энкиду, его в грудь ударил;

* На третьем ударе пал он,

* Замерли его буйные члены,

* Сразили они наземь стража, Хумбабу, -

* На два поприща вокруг застонали кедры:

* С ним вместе убил Энкиду леса и кедры.

* Сразил Энкиду стража леса,

* Чье слово чтили Ливан и Сариа,

* Покой объял высокие горы,

* Покой объял лесистые вершины.

* Он сразил защитников кедра -

* Разбитые лучи Хумбабы.

* Когда их всех семерых убил он,

* Боевую сеть и кинжал в семь талантов, -

* Груз в восемь талантов, - снял с его тела,

Перевод с аккадского И. М. Дьяконова

Хумбаба - вавилонский и новоассирийский аналог шумерского Хувавы . Хувава (акк. Хумбаба ) - в шумеро-аккадской мифологии хранитель вечнозеленых (возможно поэтому бессмертных) кедров. В шумерском эпосе “Гильгамеш и страна жизни” Хувава называет гору Хуррум своим отцом и матерью. Возможно в этом нашло свое отражение знакомство шумеров с хурритами. Хувава представлялся в виде многоногого и многорукого существа, окружённого семью магическими лучами, которые как-то связаны с кедрами. В момент пускания луча кедры, по-видимому, становятся уязвимыми, их можно срубить и тем самым уменьшить силу Хувавы.

Шамаш (акк. солнце ) - бог Солнца в аккадской мифологии, сын Сина, бога Луны, брат богини Иштар, его супруга Айя, посол Бунене. Шамаш почитался как всевидящий и всезнающий судья человеческих деяний. Считалось, что ночью он спускается в нижний мир, принося туда свет, пищу и питье. В Сиппаре его храм назывался Эбарра. Его считали покровителем прорицаний. Иногда изображали в виде старца в зале суда. Хаммурапи поместил облик Шамаша на стеле с законами.

Ограда - здесь то же, что Урук.

Бог Вэр - одна из ипостасей бога грома и дождя Адду.

Эгальмах - храм богини Нинсун в Уруке.

Обычная веревка скручена из двух шнуров, поэтому втрое скрученный канат (или нить) - образ дружбы двоих.

Ирнина - одно из имен богини Иштар.

Ануннаки - в шумеро-аккадской мифологии боги разделялись на две группы: игигов и ануннаков . Суть этого разделения нигде четко не объяснена, в разных мифах одни и те же боги причисляются то к игигам, то к ануннакам. В «Мифе об Атрахасисе» ануннаки занимают господствующее положение, а игиги находятся у них в подчинении. Отцом ануннаков считался бог Ан, в аккадском пантеоне богов - Мардук. Число ануннаков по разным текстам колеблется от 7 до 600, но чаще всего встречается 50 ануннаков.

Думузи (шум. истинный сын , акк. Таммуз ) — божество в шумеро-аккадской мифологии, известное еще со времен списка богов Фары. Его имя упоминается и в Ниппурском царском списке среди царей Ура. Думузи является героем многих мифов, которые можно отнести к циклу “Думузи и Инанна” («Думузи и Энкимду », «Нисхождение Инанны в нижний мир »), где он выступает в роли супруга богини. Упоминается также в мифах «Энки и мировой порядок ». Думузи - умирающий и воскресающий бог, культ которого был очень широко распрастранен в Месопотамии и связан с сезонностью сельскохозяйственных работ.

Ишуллану - в аккадской мифологии садовник Ану, отца богини Иштар. За отказ разделить любовь с богиней был превращен ею в животное - то ли крота, то ли паука.

Эрешкигаль (шум. хозяйка большой земли ) - в шумеро-аккадской мифологии владычица подземного царства, сестра и соперница Инанны (Иштар). Судя по мифу «Гильгамеш, Энкиду и нижний мир », Эрешкигаль получает подземное царство в качестве “подарка”. О власти богини подробно рассказывается в шумерском мифе «Нисхождение Инанны в нижний мир » и в аккадском тексте «Нисхождение Иштар ». В вавилонском мифе «Нергал и Эрешкигаль» говорится о том, что ей пришлось разделить свое владычество над подземным царством с богом Нергалом.

Белет-Цери - аккадское имя женщины-писца подземного мира, соответствующей шумерской Гештинанне. В аккадской мифологии супруга бога кочевых племён Марту (Амурру).

Ур-Шанаби - в шумерском подземном мире перевозчик через реку. Его супруга богиня Нанше.

Эпос о Гильгамеше

Эпос о Гильгамеше

"О ВСЕ ВИДАВШЕМ"

СО СЛОВ СИН-ЛЕКЕ-УННИННИ,>

ЗАКЛИНАТЕЛЯ

ТАБЛИЦА 1

О все видавшем до края мира,

О познавшем моря, перешедшем все горы,

О врагов покорившем вместе с другом,

О постигшем премудрость, о все проницавшем:

Сокровенное видел он, тайное ведал,

Принес нам весть о днях до потопа,

В дальний путь ходил, но устал и смирился,

Рассказ о трудах на камне высек,

Стеною обнес Урук1 огражденный,

Светлый амбар Эаны2 священной. -

Осмотри стену, чьи венцы, как по нити,

Погляди на вал, что не знает подобья,

Прикоснись к порогам, лежащим издревле,

И вступи в Эану, жилище Иштар3 , -

Даже будущий царь не построит такого,-

Поднимись и пройди по стенам Урука,

Обозри основанье, кирпичи ощупай:

Его кирпичи не обожжены ли

И заложены стены не семью ль мудрецами?

Велик он более всех человеков,

На две трети он бог, на одну -- человек он,

Образ его тела на вид несравненен,

Стену Урука он возносит.

Буйный муж, чья глава, как у тура, подъята,

Чье оружье в бою не имеет равных,-

Все его товарищи встают по барабану!4

По спальням страшатся мужи Урука:

"Отцу Гильгамеш не оставит сына!

Днем и ночью буйствует плотью.

Часто их жалобу слыхивали боги,

Воззвали они к великой Аруру5:

"Аруру, ты создала Гильгамеша,

Теперь создай ему подобье!

Когда отвагой с Гильгамешем он сравнится,

Пусть соревнуются, Урук да отдыхает".

Аруру, услышав зти речи,

Подобье Ану6 создала в своем сердце

Умыла Аруру руки,

Отщипнула глины, бросила на землю,

Слепила Энкиду, создала героя.

Порожденье полуночи, воин Нинурты7,

Шерстью покрыто все его тело,

Подобно женщине, волосы носит,

Пряди волос как хлеба густые;

Ни людей, ни мира не ведал,

Одеждой одет он, словно Сумукан8.

Вместе с газелями ест он травы,

Вместе со зверьми к водопою теснится,

Вместе с тварями сердце радует водою

Человек - ловец-охотник

Перед водопоем его встречает.

Первый день, и второй, и третий

Перед водопоем его встречает.

Увидел охотник - в лице изменился,

Со скотом своим домой вернулся,

Устрашился, умолк, онемел он,

В груди его -- скорбь, его лик затмился,

Тоска проникла в его утробу,

Идущему дальним путем стал лицом подобен.

Охотник отправился к Гильгамешу,

Пустился в путь, стопы обратил к Уруку,

Пред лицом Гильгамеша промолвил, слово:

"Некий есть муж, что из гор явился,

Как из камня с небес, крепки его руки!

Бродит вечно по всем горам он,

Постоянно со зверьем к водопою теснится,

Постоянно шаги направляет к водопою.

Боюсь я его, приближаться не смею!

Я вырою ямы -- он их засыплет,

Я поставлю ловушки -- он их вырвет,

Из рук моих уводит зверье и тварь степную,-

Он мне не дает в степи трудиться!"

Гильгамеш ему вещает, охотнику:

"Иди, мой охотник, блудницу Шамхат приведи с собою

Когда он поит зверей у водопоя,

Пусть сорвет она одежду, красы свои откроет,-

Ее увидев, к ней подойдет он -

Покинут его звери, что росли с ним в пустыне".

Шесть дней миновало, семь дней миновало -

Неустанно Энкиду познавал блудницу,

Когда же насытился лаской,

К зверью своему обратил лицо он.

Увидав Энкиду, убежали газели,

Степное зверье избегало его тела.

Вскочил Энкиду,-- ослабели мышцы,

Остановились ноги,-- и ушли его звери.

Смирился Энкиду,-- ему, как прежде, не бегать!

Но стал он умней, разуменьем глубже,-

Вернулся и сел у ног блудницы,

Блуднице в лицо он смотрит,

И что скажет блудница,-- его слушают уши.

Блудница ему вещает, Энкиду:

"Ты красив, Энкиду, ты богу подобен,-

Зачем со зверьем в степи ты бродишь?

Давай введу тебя в Урук огражденный,

К светлому дому, жилищу Ану,

Где Гильгамеш совершенен силой

И, словно тур, кажет мощь свою людям!"

Сказала -- ему зти речи приятны,

Его мудрое сердце ищет друга.

1.Урук - город на юге Месопотамии, на берегу Евфрата (ныне Варка). Гильгамеш - историческая фигура, царь Урука, правивший городом около 2600 г.до н. э.

2. Эана - храм бога неба Ану и его дочери Иштар, главный храм Урука.В Шумере храмы были обычно окружены хозяйственными постройками, где держали урожай с храмовых имений; эти постройки сами считались священными.

3. Иштар - богиня любви, плодородия, а также охоты, войны, покровительница культуры.

4. " Все его товарищи встают по барабану! " Речь идет о вызове всех работоспособных граждан Урука на постройку стен. У юношей города не остается сил и времени на общение с родственниками и возлюбленными.

5. Аруру - древнейшая, дошумерская богиня-мать, создательница людей.

6." Подобье Ану создала в своем сердце..." Подобье - дословно "названье", "слово", "имя".

Имя считалось частью материальной сущности человека и божества.

7. Нинурта - бог-воин, сын Эллиля, бога воздуха и ветров, царя богов.

8. Сумукан - бог-покровитель зверей. Его "одежда", по-видимому, нагота (может быть, шкуры).

-----------------

ТАБЛИЦА 2

Услыхал ее слово, воспринял речи,

Женщины совет запал в его сердце.

Ткань разорвала, одной его одела,

Тканью второю сама оделась,

За руку взяв, повела, как ребенка,

К стану пастушьему, к скотьим загонам.

Там вокруг них пастухи собралися,

Шепчут они, на него взирая:

"Муж тот с Гильгамешем сходен обличьем,

Ростом пониже, но костью крепче.

То, верно, Энкиду, порожденье степи,

Во всей стране рука его могуча,

Как из камня с небес, крепки его руки:

Молоко звериное сосал он!"

На хлеб, что перед ним положили,

Смутившись, он глядит и смотрит:

Не умел Энкиду питаться хлебом,

Питью сикеры обучен не был.

Блудница уста открыла, вещает Энкиду.

"Ешь хлеб, Энкиду,-- то свойственно жизни,

Сикеру пей -- суждено то миру!"

Досыта хлеба ел Энкиду,

Сикеры испил он семь кувшинов.

Взыграла душа его, разгулялась,

Его сердце веселилось, лицо сияло.

Он ощупал свое волосатое тело,

Умастился елеем, уподобился людям,

Одеждой оделся, стал похож на мужа.

Оружие взял, сражался со львами -

Пастухи покоились ночью.

Львов побеждал и волков укрощал он -

Великие пастыри спали:

Энкиду -- их стража, муж неусыпный...

Весть принесли в Урук огражденный Гильгамешу:

Было в ту ночь для Ишхары1 постелено ложе,

Но Гильгамешу, как бог, явился соперник:

В брачный покой Энкиду дверь заградил ногою,

Эпос о Гильгамеше - сокровищница поэзии Двуречья - создавался на протяжении тысячелетий двумя народами - шумерами и аккадянами. Сохранились отдельные шумерские песни о Гильгамеше и Энкиду. У них один и тот же противник Хумбаба (Хувава), охраняющий священные кедры. За их подвигами следят боги, в шумерских песнях носящие шумерские имена, в эпосе о Гильгамеше - аккадские. Но в шумерских песнях отсутствует связующий стержень, найденный аккадским поэтом. Сила характера аккадского Гильгамеша, величие его души не во внешних проявлениях, а в отношениях с естественным человеком Энкиду. Эпос о Гильгамеше - это величайший в мировой литературе гимн дружбе, которая не просто способствует преодолению внешних препятствий, но преображает, облагораживает.

Дитя природы Энкиду, знакомясь с благами городской цивилизации, силой судеб сталкивается с царем Урука Гильгамешем, человеком эгоистичным, избалованным властью. Равный ему по физической силе, но цельный по характеру, неиспорченный естественный человек одерживает над Гильгамешем моральную победу. Он уводит его в степь и в горы, освобождает от всего наносного, превращает его в человека в высшем смысле этого слова.

Главным испытанием для Гильгамеша оказывается не столкновение с хранителем дикого, не тронутого топором кедрового леса Хумбабой, а преодоление искушений богини любви и цивилизации Иштар. Могущественная богиня предлагает герою все, о чем он мог только мечтать до встречи с Энкиду, - власть не в одном городе, а во всем мире, богатство, бессмертие. Но Гильгамеш, облагороженный дружбой с человеком природы, отвергает дары Иштар и мотивирует свой отказ доводами, которые мог бы выдвинуть Энкиду: порабощение ею свободных животных - обуздание свободолюбивого коня, изобретение ловушек для царя зверей льва, превращение слуги-садовника в паука, уделом которого становится беспросветный труд.

Таким образом, впервые уже на заре цивилизации была выдвинута идея, которую затем на протяжении веков и тысячелетий будут открывать заново поэты и мыслители, - идея враждебности цивилизации и природы, несправедливости освященных богами отношений собственности и власти, превращающих человека в раба страстей, самыми опасными из которых были нажива и честолюбие.

Развенчивая заслуги Иштар в освоении природы в интересах цивилизации, автор поэмы превращает честолюбца Гильгамеша в бунтаря-богоборца. Прекрасно понимая, откуда исходит опасность, боги принимают решение уничтожить Энкиду. Умирая, дитя природы проклинает тех, кто способствовал его очеловечению, которое не принесло ему ничего, кроме страданий.

Казалось бы, смерть Энкиду - конец всему. И на этом естественно бы кончить повествование о Гильгамеше, возвратив его в родной Урук. Но автор поэмы заставляет своего героя совершить новый, самый выдающийся подвиг. Если ранее Гильгамеш обличал одну богиню Иштар, то теперь он восстает против решения всех богов умертвить Энкиду и отправляется в подземный мир, чтобы вернуть другу жизнь. Этим самым он восстает и против вековой несправедливости - боги удержали бессмертие только для самих себя.

Проблема жизни и смерти, как это ясно из погребальных обрядов самых отдаленных времен, всегда волновала человечество. Но впервые в мировой истории ее постановка и решение даются на уровне трагического понимания мыслящим человеком несправедливости разлуки с миром и близкими людьми, непринятия им непреложного закона уничтожения всего живого.

Молодой Маркс, живший в эпоху, когда еще не были открыты тексты Шумера и Аккада, высоко ценил образ героя греческой мифологии Прометея, говоря, что это «самый благородный святой и мученик в философском календаре». Теперь нам известно, что у богоборца Прометея был великий предшественник Гильгамеш. Подвиг Гильгамеша, превосходящий все, о чем мог помыслить смертный, не приводит к желаемому результату. Но, и потерпев поражение, Гильгамеш остается непокоренным и продолжает вызывать у каждого чувство гордости своей человечностью, верностью дружбе, отвагой.

Таблица I

Там, где светлый Евфрат к морю воды стремит, высится город Урук. Стен мощнее его нет в целом мире нигде, словно бы не один их правитель воздвиг, а сразу семь мудрецов вложили в них дух свой и труд. На эти стены взойдя, между зубцов пройдись, кирпичи ощупай рукой. Вспомни о Гильгамеше, повидавшем все до края вселенной, сообщившем о временах до потопа, обошедшем все горы, в дальний путь ходившем и в свой вернувшемся город, где он храм Эанну построил.

Был Гильгамеш Урука царем, на две трети богом, на одну треть человеком. Среди смертных не имел он равных и не знал, куда приложить свою силу. Буйствовал днем и ночью с верной дружиной, сына родителю не оставляя, а матери - дщери. И взмолился народ великой богине Аруру:

Ты, породившая Гильгамеша, в дар ему давшая непомерную силу, сотвори мужа, чтобы был ему равен. Пусть Гильгамеш с ним отвагой сравнится. Пусть соревнуется в силе, чтоб мы покой вкусили.

И вняла этой просьбе Аруру. Создала она в сердце своем подобие Ану. Потом руки в воде омыла, глины ком отщипнула, кинула в степь и руками своими слепила Эн-киду. Было тело его шерстью покрыто густою. На голове волосы, как у Нисабы1. Вместе с газелями пасся в степях он, со зверьем теснился у водопоя, радуя влагой сердце, как все твари земные.

Однажды у водопоя узрел его юный ловчий. Увидел и застыл без движения. Сердце его заколотилось, побледнели ланиты. Домой возвратившись, ловчий отцу поведал о том, что его напугало.

Родитель, мудростью не обделенный, сыну совет преподал:

Послушай, о сын мой! С мужем, которого встретил, тебе совладать не удастся. Но обитает в Уруке, стеной огражденном, величайший воитель, богам бессмертным подобный. Как камень небес сильны его руки. Ступай же, мой сын, к Гильгамешу, под очи его явившись, и обо всем без утайки поведай.

Явился ловчий в Урук и о том, что в степи увидел, Гильгамешу поведал.

Призадумался царь, и лицо его стало ночи темнее, перерезали лоб морщины. Но вот лицо просветлело от мысли и от решения, что ниспослали боги. Герой направился к храму, к дому владычицы Иштар, воле которой и люди, и звери степные покорны. При виде царя блудницы, что в храме встречаются с теми, кто ищет милости Иштар, высыпали навстречу и каждая взглядом и жестом пыталась привлечь вниманье. Но он подозвал одну лишь Шахмат, что средь прочих красотою своей выделялась.

Нет, не за тем я явился, - сказал Гильгамеш ей строго, - за чем чужеземцы приходят в храм ваш знаменитый. Ты должна будешь храм покинуть и отправиться в степь, где недавно у меня появился соперник. Искусством, которым владеешь, привлеки его дикое сердце, пусть он побредет за тобою, как ягненок на шатких ножках за маткой своею плетется или как жеребенок в поле бежит за своей кобылицей.

Проходят шесть дней, и каждый из них показался герою долгим, как месяц. Забросив дела и забавы, которыми тешил сердце, царь ждал у ворот, надеясь, что женщину львы не тронут, что, встретившись с исполином, не знающим женской ласки, она одержит победу и в Урук укажет дорогу.

Таблица II

И вот он вдали увидел шагающего исполина. Все тело его шерстью покрыто. На голове волосы, как у Нисабы. Широки его плечи, руки и ноги мощны, словно кедры, которые доставляют в город с гор далеких Ливана. А где же блудница? Плетется за исполином она, как ягненок на шатких ножках, как жеребенок в поле за маткою-кобылицей.

Вот клич раздался, всем в Уруке знакомый. Услышав его, обычно мужья запирали двери, чтоб на глаза Гильга-мешу жены не попадались, отцы дочерей уводили и прятали где попало. Теперь же открыты двери. Забыты былые страхи. Бегут горожане к стенам, чтоб с высоты увидеть схватку великих героев. И очень многие в сердце победу желают пришельцу. Быть может, ему удастся освободить их от страха, и новый правитель Урука спокойнее прежнего будет?

Меж тем герои схватились, пытаясь свалить друг друга. Ноги их в землю вошли по колена. Застонала земля от боли, какой от рожденья не знала. Вздулись героев жилы. Тяжелым стало дыханье. Капли соленые пота покрыли их лоб и щеки.

Что мы, словно бараны, уперлись? - выдохнул первым царь и мышцы ослабил.

И вот они друг против друга стоят, обсыхая на солнце. Не только люди Урука, но даже Шамаш, что обходит весь мир от времен начала, схватки такой не видел.

Ты вразумил меня силой, - сказал Гильгамеш Энкиду. - Прежде я думал, что одолею любого. Но равными мы оказались. Зачем же нам ссора?

Увидев героев, идущих в обнимку, народ Урука побежал им навстречу, вынес корзины с хлебами, поднес кувшины с сикерой с поклоном.

Что это? - спросил Энкиду, лицо обратив к блуднице. - Что это, подобное камню, который водою сглажен?

Хлеб это, пища людская! - Шахмат Энкиду сказала. - Вкуси, рожденный в пустыне, и будешь подобен людям.

А это? - спросил Энкиду, прикоснувшись к кувшину.

Испей! - отвечала блудница. - И сразу пустыню забудешь, в которой с газелями пасся. Это питье, веселящее душу. Пьющий его бессмертным богам подобен.

Досыта хлеба Энкиду искушал. Сикеры испил семь кувшинов. Веселилась душа. Лицо сияло. Он ощупал свое волосатое тело. Умастился елеем, подобно людям. Одеждой оделся. Стал человеком. Шли дни. Гильгамеш водил друга по Уруку. Показывал дома и храмы. Энкиду ничему не удивлялся. Лицо выражало скуку. И вдруг слезы хлынули из глаз потоком.

Что с тобой, брат мой? - спросил Гильгамеш.

Слезы душат мне горло, - отвечал Энкиду. - Без дела сижу. Иссякает сила. Задумался Гильгамеш:

Есть дело.

Что за дело? - спросил Энкиду. Слезы его высохли мгновенно, как роса от взора Шамаша. - Я слышал, что где-то у моря в лесу кедровом живет Свирепый Хумбаба, леса хранитель. Если его уничтожить, се зло мы из мира изгоним.

Я знаю тот лес, - Энкиду ответил. - Был я там по соседству, когда бродил со зверями. Ров там прорыт вок-руг всего леса. Кто проникнет в его середину? Голос Хум-бабы сильнее бури. Уста его - пламя. Неравен бой в жилище Хумбабы.

Хочу я подняться на гору кедра, - вещал Гильгамеш. - С тобою вместе мы Хумбабу осилим.

И призвал царь мастеров, которыми славен Урук, огражденный стенами, и к ним обратился:

О, мастера! Раздуйте горнила мехами! Пусть пылают жарким огнем! Бросьте в них зеленые камни, что с остро-вов доставляют. И когда выльется медь, изготовьте секи-ры, что нам по руке, кинжалы отлейте большие. Поклонились царю мастера. И взметнулся над Уруком огонь, и издали город казался огненной печью. Узнав, что замыслил владыка, люд Урука дома поки-нул. Впереди шагали старцы степенно. И шум голосов собравшихся был подобен говору вод при разливе Евфрата.

И вышел царь из дворца вместе с Энкиду. Руку подняв, к народу он обратился:

Слушайте, старцы Урука! Народ Урука, слушай! Хочу я увидеть того, чье имя, словно огнем, весь мир опаляет. В кедровом лесу Хумбабу хочу победить я. Кедра я нарублю и имя свое прославлю.

Отвечали старцы все вместе:

Ты молод еще, Гильгамеш, и зову следуешь сердца. Хумбаба могуч. Рвы его лес окружают. Хумбабу кто одолеет? Бой с ним неравен.

Услышав эти слова, Гильгамеш оглянулся, взглянул на Энкиду:

Мне ли теперь бояться Хумбабы, о старцы? По круче один не пройдет - двое взберутся. Скрученный вдвое канат порвется не скоро. Два львенка льва одолеют. Сильною друга обрел я. Готов я с ним вместе пойти на врага на любого.

Таблица III

Побратимов старейшины благословили, на дорогу им слово сказали:

На силу свою ты, Гильгамеш, не надейся. Будь хладнокровен и точен в движеньях. Впереди же пусть шагает Энкиду, ибо степей он ведает тропы и к кедрам дорогу отыщет. Друга ты береги, Энкиду, на дороге неровной подставь ему спину, будь в сражениях первым. Ты лучше законы их знаешь. Тебе мы царя поручаем, вернуть ты Гильгамеша обязан.

Когда друзья покинули город, из уст Гильгамеша такое вырвалось слово:

Друг, давай посетим Эгальмах, чтобы предстать пред очами богини великой Нинсун2. Нет ничего ей сокрытого в мире.

Явившись в Эгальмах, в дом Нинсун вступили. Гильгамеш ей молвил с поклоном:

О, мать! Я вступил на дорогу, исход которой в тумане. С Хумбабой хочу я сразиться, с грозным хранителем кедров. Не возвращусь я, покуда в мире зло остается. Так вознеси же, богиня, к Шамапгу свой взор и голос! Слово за нас перед ним замолви!

Героев одних оставив, в покои ушла богиня. Тело свое омыла Нинсун мылящим корнем, переменила одежды и ожерелье надела, что груди ее достойно, лентой опоясалась, голову увенчала тиарой и взошла по ступеням на кровлю. Там она совершила возлияние в честь Шамаша и руки к нему воздела:

Шамаш, справедливый и светлый, освещающий небо и землю. Зачем ты мне дал Гильгамеша? Зачем неуемное сердце ты в грудь ему вставил? Зачем подвиг на дорогу, что жизни его угрожает? Зачем Гильгамешу схватка со злом, что в мире гнездится? Но если ты это сделал, возьми же о нем попеченье! Помни о нашем сыне, свой путь дневной совершая! Когда же во мрак уходишь, поручи его стражам ночи!

Произнеся молитву, богиня к побратимам вернулась. Энкиду на шею талисман надела, а сыну вручила каравай волшебный, ею самой испеченный, сказав, что его на дорогу хватит обоим.

Таблица IV

И двинулись побратимы дорогою торной Шамаша, его хранимые взглядом. День завершив, на привал остановились, отломили ломоть, за ним другой отломили и съели. К утру каравай стал круглым, словно бы вышел из печи.

И еще один день прошли, и снова ломоть отломили, за ним другой отломили и съели. К утру каравай стал круглым, словно бы вышел из печи.

Путь шести недель к третьему дню проделав, они увидели гору. Гильгамеш на гору поднялся, чтобы воздать ей молитву о сновиденье:

Гора! Гора! Пришли мне сон вещий и благоприятный, чтобы дойти нам до цели, страха не зная, чтобы узнать, чьей победой кончится схватка.

К подножью горы опустившись, Гильгамеш увидел Энкиду. Время не тратя даром, Энкиду шалаш поставил, на птичье гнездо похожий, из листьев устроил ложе. Гильгамеш присел на листья, подбородком уперся в колено, сон одолел героя - удел человека. Энкиду, сидя снаружи, охранял его неусыпно, пока не услышал в полночь взволнованный голос друга.

Ты звал меня, мой охранитель? - Гильгамеш спросил у Энкиду. - Если не звал, почему я внезапно проснулся? Во сне я увидел гору, под которой шалаш ты поставил. Мы стоим с тобой у обрыва, и гора на нас обвалилась. Объясни этот сон, Энкиду!

Энкиду, на миг отвернувшись, чтобы скрыть от друга тревогу, начал сна толкованье:

Друг мой, твой сон прекрасен, он для нас драгоценен. Все, что во сне ты увидел, мне не внушает страха. Мы схватим злого Хумбабу, повалим, словно с горы обрушим. Бросим его останки хищникам на поруганье. Теперь же ляжем, чтоб утром встретиться взглядом с Шамашем и слово его услышать.

И снова двинулись в путь побратимы. День завершив, на привал остановились, перед ликом Шамаша вырыли колодец, воды из него достали, от хлеба один ломоть отломили, другой ломоть отломили, утолили голод и жажду. Гильгамеш снова в сон погрузился и, проснувшись, о сновиденье поведал:

Во сне я увидел землю, всю в морщинах глубоких, словно лоб у старца. Были чем-то напуганы звери. От кого-то они спасались. Я за быком погнался, за рог его ухватился. Он привел меня к водопою. Наклонился я, чтоб напиться, и, поднявшись, быка не увидел.

Друг мой! Твой сон прекрасен, - вещал побратиму Энкиду. - Тебе ведь не бык явился, а сам Шамаш пре-светлый, что на исходе дня исчезает, бог, что спас Лу-гальбанду, когда он в горах остался. Шамаш утолил твою жажду, чтоб мы совершили деянье, которого мир не ведал. - И снова идут побратимы торной дорогой Шамаша, его хранимые взглядом.

Таблица V

И вот они ров переходят, что лес окружает кедровый, вступают под сень деревьев. Все тихо вокруг. Хумбаба неслышно к героям крадется. Могучее тело одето в волшебные одеянья. Смерть они излучают. Но что это? С чистого неба внезапно ударила буря. Шамаш, заметив опасность, восемь выпустил ветров. Загромыхали громы. Молнии пересекались, словно мечи великанов. И завертелся Хумбаба, как щепка в водовороте. Из пасти его разверзнутой вырвался вопль ужасный. И с ним вместе мольба о пощаде.

Не слушай его, о друг мой, - проговорил Энкиду. - Чудовище это злое достойно уничтоженья. Но надобно обезвредить сначала его одеянья. Смерть они излучают. Без них Хумбаба не страшен.

О нет! - Гильгамеш ответил. - Если поймаешь птицу, не разбегутся цыплята. Они соберутся у трупа, и мы их легко одолеем.

Топор Гильгамеш свой поднял, весящий три таланта, из-за пояса выхватил меч свой, топором Хумбабу ударил прямо в затылок. Энкиду топор свой поднял, Хумбабу он в грудь ударил. На третьем мощном ударе упал Хумбаба на землю. Чудовища буйные члены больше не шевелились. И кедры вдруг закачались и застонали, как люди, ибо погиб их блюститель.

Теперь за цыплят возьмемся! - сказал Гильгамеш, и сразу одно одеянье сорвал он с тела Хумбабы и в яму с водою бросил. И в яме вода закипела, пар испуская горячий. Энкиду же сеть набросил на шесть остальных одеяний, которые, словно змеи, ползли по траве, и в ту же швырнул их яму.

Теперь возьмемся за кедры! - сказал Гильгамеш, и секирой он по стволу ударил.

Кедровый лес задрожал от удара. Лицо закрывая руками, Энкиду упал на землю.

Что ты делаешь, друг мой?! Тело живое ты губишь. Я чувствую запах крови. Сходна она с людскою, только иного цвета.

Таблица VI

Энкиду, в сон погруженный, бродил по степи с газелями вместе, Гильгамеш, пробудившись, умылся, кудри со лба на спину закинул, со всем грязным расстался, в чистое облачился. Своей красотой блистая, он сел возле спящего друга. С неба Иштар спустилась. В сердце свирепой львицы зашевелилось нечто, что ей показалось новым, хотя оно посещало много раз ее прежде. С такими словами она обратилась к герою:

Хочу, Гильгамеш, чтоб супругом ты стал моим. В дар получишь ты от меня колесницу - золотые колеса, янтарные дышла. И впрягут в нее ураганы мулов могучих. Подвезут они тебя к нашему дому. И только на порог его вступишь, опьянят тебя кедры смолы ароматом. Ты увидишь то, что другим недоступно. На престоле сядешь из злата. Пред тобою колени преклонят земные цари и владыки. Понесут тебе дань все холмы и равнины. Одарят тебя козы и овцы двойней и тройней. Твой осел даже с ношей онагра догонит. И будут твои колесницы первыми в беге, и волам под ярмом в мире равных не будет.

Замолчи! Не возьму тебя в жены! - прервал Гильгамеш богиню. - Ты подобна жаровне, что гаснет в холод. Дверь ты худая, что ветер снаружи впускает. Дом, что обрушился на владельца, слон, свою растоптавший попону, смола, которой обварен ее носильщик, мех дырявый, сандалия, жмущая ногу. Лучше вспомни, кого ты любила и кто сохранил о любви твоей благодарность. Думузи, кого ты любила первым, год за годом несет страданья. Птичку-пастушка ты любила - лупила его, обломала крылья. Он обитает средь леса, его наполняя воплем: «Крылья! Где мои крылья?» Могучего льва ты любила. Что от любви получил он: в степи семью семь ловушек. Конь тебе полюбился, отважный в битвах. Загнала ты его в конюшню, уздой наградила и плетью, лишила ручьев прозрачных, мутной водой напоила, до упада скакать приказала. Еще пастуху-козопасу любовь свою подарила. Пек тебе он в золе лепешки, сосунков приносил ежедневно. Ты ж его превратила в волка. Подпаски его гоняют, собаки, овец охраняя, его хватают за ляжки. Был любим тобой Ишуллану, хранитель отцовского сада. Приносил он фиников грозди тебе по утрам к постели. Твои он отверг притязанья, в паука ты его превратила, осудила ткать паутину меж деревьев, земли бояться3. А теперь твоя похоть ко мне обратилась. Ты поступишь со мною, как с теми.

Услыхав эти речи, разъярилась богиня, прямо в небо взвилась осою и предстала перед троном небесным родителя Ана.

О, отец мой! - она завопила, рыдая. - Оскорбил Гильгамеш меня. Все прегрешенья мои перечислил. Посрамил он меня, и пусть будет наказан.

Но ты первая оскорбила царя Гильгамеша своим предложеньем.

Пусть он будет наказан! - богиня взревела. - Сотвори быка, чтобы он растоптал нечестивца в его покоях. Если смертные будут нас оскорблять, бессмертных, оскудеют дары, что приносят они ежедневно, зашатается трон твой, отче! Потому ты помочь в моей мести должен. Если не пожелаешь, опущусь я в нижнее царство и оттуда выпущу мертвых, чтоб они всех живых пожрали.

Я согласен! - промолвил Ану в испуге. - Будет бык для тебя, только мертвых оставь в нижнем мире, чтоб с живыми они не смешались.

И в то же мгновенье мановеньем руки владыки небес бык был создан могучий, и погнала богиня его прямо на землю в ей ненавистный город. Евфрата достигнув, выпил бык его воду в семь глотков и посуху вступил он в Урук. От дыханья его яма возникла. Сто мужей в эту яму упали. От второго дыханья его еще одна яма разверзлась. В ней погибли двести урукцев. Шум услышав, вышли быку навстречу друзья-побратимы. Энкиду, бросившись сзади, быка за хвост ухватил, и бык повернулся. Гильгамеш ударил его кинжалом между рогами. Бык свалился на землю уже бездыханный. И тем же кинжалом Гильгамеш бок быка распорол и огромное вытащил сердце. В дар Шамашу его он принес.

Горе тебе, Гильгамеш! Ты меня опозорил, убивши быка!

Услыхал эти речи Энкиду, вырвал хвост у быка и швырнул богине прямо в лицо со словами:

Будь ты поближе, с тобой бы расправился я по-свойски, обмотал бы кишками быка, которого ты на Урук напустила.

Зарыдала богиня и призвала блудниц городских, что ей верно служили, быка оплакать. Гильгамеш же созвал мастеров, чтоб оправить бычьи рога. В них входило масла шесть мер. Это масло герой подарил отцу своему Лугальбанде, рога же прибил над ложем.

Руки омыв, прошли побратимы по улицам людным Урука. Затем Гильгамеш во дворце пир великий устроил. Утомившись, рядом герои уснули.

Таблица VII

Среди ночи проснувшись, Гильгамеш свой сон рассказал побратиму:

Мне небесный дворец приснился. В нем - бессмертных богов собранье. Беседу вели три бога - Ану, Энлиль и Шамаш, наш покровитель, Ану Энлилю молвил:

И зачем они быка умертвили, что мною был создан? Но не в этом одном их прегрешенье. Они похитили кедры Ливана, которые охранял Хумбаба. Пусть за это жизнью заплатят.

Нет! - возразил Энлиль. - Пусть один Энкиду умрет. Гильгамеш достоин прощенья.

За что же должен быть он наказан? - Шамаш в беседу вмешался. - Не твоим ли, Энлиль, решеньем уничтожены были и бык, и Хумбаба?

Помолчал бы ты лучше, убийц защитник! - Энлиль взъярился. - Знаю, что ты их советчик.

Этот рассказ услышав, побледнел Энкиду и отвернулся. Его губы трепетали, как мушиные крылья. По лицу Гильгамеша слезы катились.

Не пойму я, - молвил Энкиду, - почему умереть я должен. Не рубил я кедров и тебя убеждал их не трогать. Почему на меня обрушится кара?

Не волнуйся! - Гильгамеш сказал побратиму. - Умолю я богов, чтобы жизнь тебе сохранили. Я на их алтари свои принесу богатства. Золотом и серебром их украшу кумиры.

Золота и серебра не трать, Гильгамеш, по-пустому! Слово вымолвленное в уста не возвратится. Решенья своего бог никогда не отменит. Такова судьба человечья! Люди уходят из мира бесследно.

Что ж! Готов я уйти! - согласился Энкиду. - Но прошу я тебя, о Шамаш, отомстить всем тем, кто меня человеком сделал. Пусть ловчий, что о встрече со мною поведал, будет наказан! Пусть у него рука ослабеет и тетивы натянуть не сможет! Пусть стрела из лука его летит мимо цели! Пусть зверье капканы его обходит! Пусть голодным весь век свой пребудет! Пусть проклята будет блудница, что привела меня в город! Пусть пьяный бродяга зальет ее лоно сикерой! Пусть с шеи ее сорвет и себе заберет ее красные бусы! Пусть кинет горшечник ей в спину глины комок! И пусть серебро в ее не удержится доме! Пусть пустырь на задворках будет ей ложем! Пусть она иной не знает защиты, кроме тени стены! И пусть ее по щекам лупцует калека! Пусть хулят ее жены, что сохранили верность супругам! Ибо, чистому, мне принесла она грязь и надо мной, безупречным, обман совершила.

Ты, Энкиду, не прав, - Шамаш отозвался. - Твое проклятье блуднице снимаю. Ведь она кормила хлебом тебя, которого боги достойны. И поила питьем, что достойно царей. И дала она в побратимы тебе Гильгамеша. А теперь ты умрешь! И на ложе печали уложит тебя Гильгамеш. На нем окружит тебя царским почетом. И велит он оплакать тебя народу Урука. И с весельем, как это угодно богам, совершен будет скорбный обряд.

Таблица VIII

Едва занялось утра сиянье, Гильгамеш, стоя у ложа, пропел свой плач погребальный:

Энкиду! Мой побратим! Твоя мать - антилопа, отец твой - онагр тебя породили! Молоком своим звери вспоили тебя на пастбищах дальних. В кедровом лесу тропинки, Энкиду, тебя вспоминают день и ночь неустанно. Крошатся уступы лесистые гор, по которым мы вместе взбирались! Истекают смолой кипарисы и кедры, средь которых мы вместе с тобой пробирались! Медведи ревут, стонут гиены и тигры, козероги и рыси, олени, газели и всякая тварь степная! И вместе с ними Евлей горюет священный, шаги твои помня, Энкиду, и светлый Евфрат, где мы черпали воду и наши меха наполняли. И плачут старцы в огражденном Уруке, что на битву нас с тобой провожали! Слез женщины унять не могут, на глазах которых мы быка убили. Рыдает тот, кто накормил,-тебя хлебом. Рабыня плачет, которая тебя умастила. И плачет раб, что с вином подавал тебе чашу. Как же мне о тебе не плакать, если мы с тобой побратимы! Ты, Энкиду, топор мой мощный, мой кинжал безупречный, мой щит надежный, праздничный плащ мой, мои доспехи. Что за сон беспробудный владеет тобою? Темен ты стал, меня ты не слышишь. Тронул сердце твое, оно не бьется. Друг мой, кумир тебе я воздвигну, какого еще не было в мире.

Таблица IX

Не насытивши сердце плачем, бежал Гильгамеш в пустыню. Достигнув холмов песчаных, упал он на землю. Сном он сразу забылся, но сон не вернул Энкиду. Проснувшись от львиного рыка, он видит, что львы резвятся, играют, словно щенята.

Почему вам неведомо горе? - Гильгамеш ко львам обратился. - Где друг ваш, с которым вместе теснились у водопоя? Энкиду, который всех вас спасал, разрушая ловушки?

От львов не дождавшись ответа, схватил Гильгамеш секиру, упал как стрела между львами, беспамятных сокрушая4.

И снова он шел пустыней, покуда не показались горы5 - граница мира. Пробита в скале пещера и заперта медной дверью. Ту дверь охраняли стражи, ужасней которых людям едва ли представить можно. На тонких ногах паучьих скорпиона мохнатое тело, а голова - человечья.

Сделалось страшно герою. Но, мужеством страх пересиля, он так говорит скорпиону:

Открой мне двери, коль можешь. Нет на земле мне жизни. Друга хочу я увидеть, друга, что сделался прахом.

Сюда нет смертным дороги и мертвым дороги тоже. Отсюда Шамаш выходит и, обойдя всю землю, с другой стороны заходит. И как ты пойдешь, подумай, путем самого Шамаша?

Пойду, - Гильгамеш ответил, - как в печень печаль проходит. Пойду со вздохом и плачем, с мыслью одной об Энкиду...

Отворились бесшумно двери, уступив непреклонной воле. Вступил Гильгамеш в пещеру, и мрак охватил его душу. И шел он, шаги считая, чтобы измерить дорогу, какой проходило Солнце во мраке с заката к восходу. И то, что для Солнца было одною короткой ночью, для Гиль-гамеша стало дюжиной лет без света.

И все же рассвет забрезжил, и все же дыханье ветра щек Гильгамеша коснулось. Так, ветру идя навстречу, он вышел из мрачной пещеры. Его взору роща открылась. С деревьев плоды свисали, похожие на земные, которые дивной красою смертным радуют сердце. Рукою к ним потянувшись, Гильгамеш свои пальцы поранил, оставив капельки крови на мертвом плода подобьи. И стало ему понятно, что деревья окаменели, стволы стали черным камнем, а лазуритом листья, плоды топазом и яшмой, рубином и сердоликом, что сад этот сделан мертвым, чтоб душам о сладкой, о верхней жизни напомнить6.

Таблица X

Покинув обманную рощу, Гильгамеш Океан увидел, великую нижнюю бездну. Над бездной утес узрел он, на утесе дом невысокий, без окон, с плоскою кровлей. К нему подошел он и видит, что двери дома закрыты, но не укрылось от слуха чье-то дыханье за дверью.

Кто здесь? - вопросил он громко.

Я не бродяга безвестный, - герой хозяйке ответил, - хоть и все на свете увидел. Зовут меня Гильгамешем. Из города я Урука, который мною прославлен. С другом своим Энкиду убил я злого Хумбабу, что лес охранял кедровый. Мы также быка сразили, что послан на нас был с неба. Я львов могучих рассеял, что памяти не имеют и не скорбят, как люди. На две трети бог, на треть - человек я.

И тотчас дверь отворилась. Из дома вышла хозяйка, такое молвила слово:

Ты, убивший Хумбабу и быка поразивший, который был послан с неба, почему лицо твое мрачно? Почему твои щеки впали? Почему голова поникла?

Как голове не поникнуть я лицу не увянуть, - Гильгамеш ответил хозяйке, - если мой друг Энкиду, с которым труды мы делили, стал землею, если младший брат мой, великий ловчий пустыни, гонитель онагров горных и пантер пятнистых, сделался прахом? Вот почему, как разбойник, я брожу по пустыне. Мысль о друге умершем не дает мне покоя.

Не знаю, чего ты ищешь?! - хозяйка герою вещает. - Не знаю, к чему стремишься! Боги, создав человека, его сотворили смертным. Бессмертье себе удержали. Оставь пустые заботы! Развей печальные думы! Свой насыщай Желудок. С друзьями сиди за чашей! Дай-ка наполню чашу тебе, Гильгамеш, на две трети.

Не надо твоей мне сикеры! Советов твоих не ищу я. Скажи мне лучше, хозяйка, как перейти это море. Хозяйка герою вещает:

От века здесь нет переправы. Свинцовые воды смерти Шамаш облетает, как птица, и проплывает на лодке лодочник Уршанаби, что перевозит мертвых. Знает он путь к Ут-напишти, который один из смертных жизнь сохранил навеки.

Простился герой с хозяйкой, стопы свои к лесу направив. Из лесу вышел к реке он и там челнок увидел и в челноке - Уршанаби7.

Что бродишь, отставший от мертвых, - сказал Уршанаби герою. - Садись, я тебя доставлю туда, где царство умерших.

Я не отстал от мертвых, - ответил герой Уршанаби. - Да, мои щеки увяли и голова поникла. Но бьется живое сердце в груди у меня. Послушай!

Вот чудо! - сказал Уршанаби. - Действительно бьется сердце. Зачем же сюда явился?

Пришел я, печалью гонимый, - Гильгамеш Уршанаби ответил. - Хочу отыскать я друга и сделать его бессмертным. Теперь посади меня в лодку и отвези к Ут-напишти.

Садись! - сказал Уршанаби. - Доставлю тебя к Ут-напишти. Вот шест. Помогай, но воды не касайся, коль к месту хочешь добраться.

Расстегнул Гильгамеш свой пояс и, раздевшись, свою одежду привязал он к шесту, как к мачте. И погнало челн Уршанаби так, что гибельной влаги смерти Гильгамеш и шестом не коснулся.

Ут-напишти по острову ходит, окруженному водами смерти. Сотни лет путем неизменным он обходит свои владенья. Неподвижно свинцовое море. Не летят над островом птицы. Из волны не выпрыгнут рыбы. И к нему не приходят вести из страны, где он жил человеком. Только челн Уршанаби проходит, и в челне том души умерших. Это челн провожая взглядом, узнает Ут-напишти, что в мире все неизменно.

Эй, жена! - крикнул вдруг Ут-напишти. - Что с глазами моими случилось? Посмотри, это челн Уршанаби. Но над ним поднимается парус. Испокон веков не бывало, чтобы парус здесь поднимали.

Не волнуйся, глаза твои зорки, - Ут-напишти жена вещает. - Так же зорки они, как в те годы, когда ты гору увидел. И мои глаза видят парус. И мертвец этот парус держит. Посмотри, как бледны его щеки! Утонул мореход, наверно, что без паруса жить не может. И везет его Уршанаби в ту страну, где души умерших.

Говоришь, что сама не знаешь! - отвечает жене Ут-напишти. - Много сотен лет наблюдаю, как провозят души умерших. Кто тут не был! И царь, и пахарь, и флейтист, и кузнец, и плотник. А провозят их без короны, без мотыги, без флейты. Посуди, кто у мертвого спросит, что он любит, чего не любит.

Гильгамеш на берег выходит, оставляя ладью Уршанаби. Он идет, и видно сразу, что с живой он душой, а не мертвый.

Что ты ищешь? - спросил Ут-напишти. - Почему ты сюда явился, как живой, на челне для мертвых? Почему твои щеки впали? Почему голова поникла? Как дошел ты ко мне, ответствуй!

Гильгамешем меня называют. Я из дальнего града Урука. На две трети бог, на одну - человек я. Вместе с другом моим Энкиду мы убили злого Хумбабу, что кедровый лес охраняет. Но, меня спасая от смерти, друг Энкиду стал ее жертвой. И ищу я его по миру, обойдя все моря и страны.

Покачал головой Ут-напишти и молвил печальное слово:

Почему ты не хочешь смириться с человеческой жалкою долей? Для тебя на собранье бессмертных не оставлено было кресло. Ты пойми, что бессмертные боги - полновесные зерна пшеницы, ну а люди - только мякина. Людям смерть не дает пощады. Дом людской простоит недолго. Не навеки мы ставим печати. Даже ненависть наша мгновенна...

Таблица XI

Ну а ты? - Гильгамеш Ут-напишти молвил. - Ничем ты меня не лучше. Утомившись, на спину ложишься. Сразиться с тобой мне не страшно. Расскажи, как ты на совете богов оказался, как жизни бессмертной добился.

Что ж, - проговорил Ут-напишти. - Тебе свою тайну открою. Когда-то я жил на Евфрате. Я земляк твой и дальний предок. Я из города Шуруппака, что тебе хорошо известен. Решили как-то боги истребить на земле живущих. На собранье они явились, меж собою совет держали. После долгого спора их сердца склонились к потопу. Сделав выбор, они поклялись хранить его в тайне. Не нарушил той клятвы Эа, был я сердцу его любезен. И, на землю опустившись, он не мне эту тайну поведал, моему безгласному дому:

Стены камыш, меня услышь. Стена, смекай, даю я знак. Покинуть должен Шуруппак Твой господин, мой верный раб. И пусть построит он корабль, Поскольку от разлива вод Испустит дух все, что живет. Пусть погрузит свое добро. Людей своих и серебро.

И я понял, что это Эа, светлоокий, стене повеленье передал, чтобы дать мне спасенье. Много жертв приносил я Эа, вот меня он избрал из тысяч.

И я начал корабль строить, очертаньем похожий на ящик, четырьмя выделяясь углами. В его стенах заделал я щели и залил густою смолою. Разделил я на девять отсеков все пространство внутри. И много сосудов сладкой заполнил водою, запасся различной пищей, готовясь к долгой осаде. И потом, всех зверей приведя по паре, заполнил ими отсеки, чтоб друг друга они не съели. Захватил мастеров и жен их с детьми. Сам с семьею взошел последним и закрыл за собою двери.

Встало утро. Выплыла туча. Так черна, что и сами боги черноты ее испугались. Цепененье объяло землю. А потом обрушился ливень, колотя по кровле нещадно. Вскоре треск я услышал, как будто земля раскололась, как чаша. Мой корабль подняло волнами и погнало ветром свистящим.

Шесть дней, семь ночей носило и гнало корабль по морю. А потом успокоился ветер и затихло бурливое море. Я окошко открыл. Осветило лицо мне светило дневное. Расстилалось повсюду море. Я упал на колени. Я понял: человечество в глину вернулось.

А потом я в море открытом гору Ницир увидел и к ней корабль направил. Гора его удержала, не давая качаться. При наступлении дня седьмого вынес голубя и отпустил я. Вскоре голубь назад возвратился. Вынес ласточку и отпустил я. Не найдя, где сесть, она возвратилась. Вынес ворона и отпустил я. Ворон первым сушу увидел. Не вернулся он на корабль.

Вот тогда я корабль покинул. Оглядел все стороны света и молитву вознес бессмертным. Семью семь поставил курильниц. Наломал в них ветвей пахучих, тростника, мирта и кедра. И зажег. И почуяли боги запах, который едва не забыли. И слетелись они, как мухи на мед, и курильницы окружили.

Был Энлиль один недоволен, что остались живые души. Мой покровитель Эа к нему обратился с укором:

Ты напрасно потоп устроил. Коль людей появился излишек, напустил бы львов на них хищных. Мог призвать болезни и голод. А теперь покажи Ут-напишти и жене его место, где им жить, не ведая смерти.

Подошел Энлиль к кораблю, где я скрылся от страха перед богами, и, взяв за руку, вывел на землю и молвил:

Человеком ты был, Ут-напишти, а теперь со своею женою ты богам бессмертным подобен. В отдаленье у устья потоков отныне твое жилище. Там и смерть тебя не отыщет.

Вдруг заснул Гильгамеш, и конца он рассказа не слышал. Сон дохнул в него мглою пустыни. И сказала жена Ут-напишти:

Разбуди его! Пусть возвратится на землю! Покачал головой Ут-напишти:

Пусть он спит, а ты зарубки на стене помечай дневные.

Миновало семь дней. И легло семь зарубок над головою Гильгамеша. Он проснулся, а проснувшись, сказал Ут-напишти:

Овладела смерть моей плотью, ибо сон был смерти подобен.

От усталости сон этот долгий, Гильгамеш. Семь дней проспал ты. Жизнь возвратится к тебе. Умойся у ручья. Шкуры рваные выбрось в море. Наготу прикрой белым льном и садись в челнок Уршанаби.

А когда Гильгамеш удалился, говорит жена Ут-напишти:

Он ходил, уставал, трудился. Ты ж не дал ему ничего на дорогу. Разреши испеку ему хлеба.

Того, у кого беспокойная печень, хлебом ввек не насытишь. Человек тот живет не хлебом, а дерзаньем своим безумным. Вместо хлеба я дам Гильгамешу одно потаенное слово.

Ключевою водою умылся Гильгамеш и сменил одежды. Стало тело его прекрасно. Но печать печали с лица его не сходила. В челнок Гильгамеш опустился, но отплыть не успел, как услышал он голос зычный:

Есть цветок на дне океана с огненными лепестками на высоком колючем стебле. Если ты, Гильгамеш беспокойный, тот цветок знаменитый добудешь, не грозит тебе злая старость, тебя смерть обойдет стороною. Вот оно, потаенное слово, что дарю я тебе на прощанье.

Гильгамеш, это слово услышав, как стрела метнулся к колодцу, привязал к ногам своим камни и нырнул на дно океана.

Он увидел цветок прекрасный на высоком колючем стебле. И к цветку тому потянулся. Укололи шипы его руку, и окрасилось море кровью. Но он, боли не ощущая, вырвал с силой цветок тот и вскинул над головою, как факел. Отрезав тяжелые камни, из воды Гильгамеш поднялся. На сушу выйдя, к Уршанаби он обратился:

Вот он, цветок знаменитый, что делает жизнь вечной, что старцу юность приносит. В Урук он будет доставлен. Я на людях его испытаю. Коль старец помолодеет, вкушу его, стану юным.

Побрели они по пустыне. У водоема присели. Чтоб остудить свое тело, Гильгамеш в водоем опустился. Когда же наверх поднялся, змею он увидел. Змея уползла, цветок унося, на ходу свою кожу меняя.

Гильгамеш залился слезами и сквозь слезы сказал Уршанаби:

Для кого я страдал, трудился? Не принес для себя я блага. Не отыскать теперь Энкиду. Ни с чем я в Урук возвращаюсь.

Там, где светлый Евфрат к морю воды стремит, высится холм из песка. Город под ним погребен. Стала пылью стена. Дерево стало трухой. Ржавчина съела металл.

Путник, взойди на холм, в синюю даль вглядись. Видишь, стадо бредет к месту, где водопой. Песню поет пастух. Нет, не о грозном царе и не о славе его. Поет о дружбе людской.

1 Нисаба - в шумеро-аккадской мифологии богиня урожая, дочь Ана. Она изображалась с распущенными волосами, в короне, украшенной колосьями. Из ее плеч вырастали колосья. В руке ее был плод финика - символ неистощимого плодородия.

2 Нинсун - по одной версии, мать, по другой - супруга Гильгамеша.

3 В рассказах о возлюбленных Иштар она не только богиня плодородия, но также богиня охоты, войны, покровительница культуры. Отсюда - пойманный ею лев, прирученный конь, животное войны, связь с садовником, превращенным затем в паука.

4 Гильгамеш считался противником львов и часто изображался на глиняных статуэтках сражающимся со львами. Этот зрительный образ был воспринят греками и воплощен в образе Геракла, считавшегося победителем чудовищного льва и изображавшегося в львиной шкуре.

5 Горы, через которые прошел Гильгамеш, по представлениям шумеров и аккадян, находились на краю света, поддерживая небесный купол. Через отверстие в этих горах бог солнца спускался после завершения дня в царство ночи, чтобы на следующее утро пройти через такие же горы с другой стороны земли.

6 В представлениях о саде подземного мира могли отразиться впечатления от посещения подземных пещер.

7 Образ лодочника - проводника душ, впервые возникший в мифах Двуречья, был воспринят этрусками, греками, римлянами, в мифах которых он носит имя Харун (Харон).

Все народности имеют своих героев. В древней Месопотамии таким прославленным героем был царь Гильгамеш - воинственный и мудрый, ищущий бессмертия. Найденные таблички с письменами, повествующие о нем, возможно, являются самым первым памятником литературного мастерства.

Кто такой Гильгамеш?

Легенда о Гильгамеше - это также бесценный о верованиях шумеров. В древней Месопотамии царем Урука (сильного и развитого по тем временам населенного города-царства) был жестокий в юности Гильгамеш. Он был силен, упрям, и не питал уважения к богам. Его сила настолько превосходила силу земного человека, что он мог побороть быка или льва одними руками, как это делал библейский герой Самсон. Он мог пойти на иной край света, чтобы увековечить свое имя; и переплыть море Смерти, чтобы дать людям надежду на бессмертную жизнь на земле.

Скорее всего, после его кончины народ столь высоко вознес в сказаниях своего царя, что назвал его на две трети богом, и лишь на одну треть - человеком. Он достиг такого почитания благодаря неуемной жажде найти богов и потребовать себе вечной жизни. Именно этот сюжет описывает вавилонское сказание о Гильгамеше.

Это сказание о герое, познавшем много бед в странствиях, анализируют философы и теологи, в надежде найти ответы на вечные вопросы о жизни и смерти, которые возможно знали шумеры.

Друг Гильгемеша - Энкиду

Еще один главный - сильный Энкиду, который пришел от богов, чтобы убить Гильгамеша. Столь жестоко царь Урука обращался с народом, что люди молили верховную богиню создать противника для своего царя, чтобы молодому воителю было куда девать молодой задор и воинственную силу.

И создала богиня шумера по просьбам страждущих полузверя и получеловека. А имя он получил Енкиду - сын Энки. Он пришел сражаться и победить Гильгамеша. Но когда ему не удалось победить соперника в поединке, Энкиду с Гильгамешем смирились с тем, что силы их могучие одинаковы. Впоследствии Гильгемеш стал Енкиду лучшим другом. И Гильгамеш даже привел его к матери - богине Нинсун, чтобы она благословила полузверя как родного брата для своего сына.

Вместе с Энкиду герой отправился в страну кедров. Судя по всему, страной кедров назывался современный Ливан. Там они убили стража кедрового леса - Хумбабу, за что и пострадал сын Энки.

Согласно легенде, он умер от болезни спустя 12 тяжелых дней вместо самого Гильгамеша. Царь горько оплакивал своего близкого друга. Но самому Гильгамешу было суждено продолжить путь на земле. Краткое содержание эпоса о Гильгамеше дает представление о том, как сильно изменила дружба с этим существом непочтительного к богам Гильгамеша. А после кончины этого героя царь снова в корне преобразился.

Таблички с преданиями

Ученых всех стран интересует вопрос о том, где был создан эпос о Гильгамеше. Эпос был написан на глиняных табличках. Есть предположение, что написана легенда где-то в 22 в. до н.э. Обнаружились 12 табличек с клинописными текстами в конце 19 века. Самую первую из них (ту, что повествует о потопе) нашли при раскопках библиотеки древне-ассирийского царя Шурбанипалла. В то время на этом месте находился город Ниневия. А сейчас это территория нынешнего Ирака.

А далее исследователь Джордж Смит оправился на поиски иных таблиц на территории Древнего Шумера. Всего в эпосе 12 песен, в каждой из которых по 3000 стихотворных строк текста. Сейчас все эти глиняные таблички хранятся в английском музее всемирной истории.

Позже, после смерти Д. Смита, были найдены и расшифрованы другие таблички. Найден шумерский «Эпос о Гильгамеше» на сирийском, аккадском и еще 2 древних языках.

Кем был записан эпос: версии

Кто написал поэму, ученым-ассириологам неизвестно. Сказание о герое, способном переносить самые страшные тяготы ради высшей цели - самая ценная книга Шумера. Некоторые легенды говорят, будто бы сам Гильгамеш после своего прихода из неведомых стран взялся писать резцом на глине о своих приключениях, дабы предки о них не забыли. Но это маловероятная версия. Написать поэму мог человек, обладающий мышлением художника и художественным слогом, тот, кто верил в силу слова, а не оружия.

Кто-то в народе, кто обладал явным литературным талантом, объединил все разрозненные легенды в единую историю и написал ее в виде поэмы. Эта поэма о Гильгамеше, дошедшая до наших дней, считается первейшим литературным произведением.

Поэма о Гильгамеше начинается с описания того, как молодой и взбалмошный царь завоевал Урук и отказывался подчиняться царю города Киш Агге. Вместе с молодыми воинами он отстаивает свое царство, приказывает строить каменную стену вокруг города. Это первое упоминание о Гильгамеше. Далее в мифе рассказывается о Гильгамеше и дереве хулуппу (ива, посаженная на берегу реки Евфрат богами), в стволе которого затаилась демоница Лилит. А в корень дерева, посаженного богами, зарылась огромная змея. Гильгамеш здесь показан как храбрый защитник, не позволивший сразить могучее дерево, полюбившееся ассирийской богине любви Инанне.

Когда богиня плодородия Иштар (Исида у греков) оценила мужество молодого царя, она приказала ему стать её мужем. Но Гильгамеш отказался, за что боги направили на землю грозного и огромного быка, жаждущего погубить героя. Гильгамеш вместе с верным и выносливым другом одолевают быка, так же как и великана Хумбабу.

И мать царя, когда тот задумал поход, была чрезвычайно встревожена и просила не идти в бой против Хумбабы. Но все же Гильгамеш никого не слушал, а решал все сам. Вдвоем с другом они побеждают великана, охраняющего кедровый лес. Они вырубают все деревья, выкорчевывают громадные корни. Друзья не использовали эти деревья ни для строительства, ни для чего иного. Кедры имеют в эпосе только какой-то сакральный смысл.

Затем за убийство великана и вырубку сакрального леса боги убивают Энкиду. Он скончался от неизведанной болезни. Несмотря на все мольбы, боги не смилостивились над полузверем. Так рассказывает шумерский эпос о Гильгамеше.

Гильгамеш одевает на себя рубище и отправляется в неведомый путь, дабы найти о том, и вымолить у высших сил вечную жизнь. Он пересек воды смерти, не побоялся прийти к другому её берегу, где жил Утнапиштим. Тот поведал Гильгамешу о цветке, что растет на дне моря Смерти. Только тот, кто сорвет дивный цветок, может продлить свою жизнь, но все же не навечно. Гильгамеш привязывает тяжелые камни к сильным ногам, и бросается в море.

Найти цветок ему удалось. Однако по пути домой он окунается в прохладный пруд, а цветок оставляет на берегу без присмотра. И в это время змей ворует цветок, на глазах героя становясь моложе. А Гильгамеш вернулся домой, разбитый своим поражением. Ведь он никогда не позволял себе проигрывать. Вот такое краткое содержание эпоса о Гильгамеше.

Библейский потоп в легенде Древнего Шумера

Первый правитель существовал несомненно. Миф о Гильгамеше - не совсем выдумка. Однако по прошествии тысячелетий образ реального человека и вымысел слились так, что разделить сегодня эти образы не представляется возможным.

Поэма о Гильгамеше содержит развернутый рассказ о Всемирном потопе. Идя по пути, который открыт лишь одному Солнцу, Гильгамеш приходит за ответами на свои вопросы к царству Утнапиштима - единому среди людей бессмертному. Прапредок Утнапиштим, знавший все тайны, повествовал ему об ужасном потопе в древности и построенном корабле спасения. Прототип прапредка Утнапиштима - это ветхозаветный Ной. Откуда шумерам известна эта история о библейском потопе - непонятно. Но согласно библейским сказаниям, Ной действительно жил более 600 лет, и мог считаться бессмертным для представителей иных народов.

Найденная в землях, которые ранее были ассирийскими "Легенда о Гильгамеше, о все видавшем" - находка небывалой значимости, так как дает пищу для размышлений. Эту легенду сравнивают по значению с "Книгой мертвых" египетского народа и даже с Библией.

Основная идея поэмы

Идея поэмы не нова. Трансформация характера героя присуща многим старым легендам. Для таких исследований особенно ценен найденный эпос о Гильгамеше. Анализ верований шумеров, их представлений о жизни и богах, их понятия о том, какова жизнь после смерти - все это продолжают исследовать до сих пор.

Какая же основная идея прослеживается в легенде? В результате своих странствий Гильгамеш не получает того, что искал. В конце сказания, как описывает миф о Гильгамеше, цветок бессмертия оказывается у хитрой змеи. Но духовная жизнь в герое эпоса зарождается. Отныне он верит в то, что бессмертие возможно.

Краткое содержание эпоса о Гильгамеше не подчинено строгому логическому изложению. Поэтому нет возможности проследить последовательно, как развивался герой, какие были у него интересы. Но в легенде говорится, что Гильгамеш стремился к славе, как никто другой. Поэтому он идет на опасное сражение с великаном Хумбабой, от которого героя спасает только просьба к богу Шамашу его матери-богини. Бог Шамаш поднимает ветер, застилающий взор великану, и тем помогает героям в их победе. Но Гильгамешу снова нужна слава. Он идет дальше. Идет в воды смерти.

Все же в конце поэмы царь обретает покой души, когда видит почти готовые стены вокруг царства Урук. Его сердце возрадовалось. Герой эпоса открывает для себя мудрость бытия, которая гласит о бесконечности души, трудящейся ради других. Гильгамеш чувствует облегчение - он смог что-то сделать для будущих поколений.

Он прислушался к совету богов, что был дан ему в саду: человек смертен по природе, и нужно ценить свою короткую жизнь, уметь радоваться тому, что дано.

Анализ некоторых философских проблем, затронутых в эпосе

Наследник трона и герой в столь древнем источнике, как поэма о Гильгамеше, проходит через различные испытания и преображается. Если в начале царь предстает в образе необузданного, своенравного и жестокого юноши, то после гибели Енкиду он уже способен на сердечную глубокую скорбь по другу.

Впервые осознавая испытывая страх перед смертью тела, герой поэмы обращается к богам, чтобы узнать тайны жизни и смерти. Отныне Гильгамеш не может просто править своим народом, он хочет узнать о тайне смерти. Его душа приходит к полному отчаянию: как неуемная сила и энергия в теле Энкиду могла погибнуть? Этот огонь души ведет героя все дальше от родной земли, дает силы для преодоления небывалых трудностей. Так трактуется эпос о Гильгамеше. Философские проблемы бытия и небытия также просвечиваются в этих стихах. Особенно в отрывке, гласящем о потерянном цветке, якобы дарующем заветное бессмертие. Этот цветок - явно философский символ.

Более глубокое трактование этого эпоса - это преображение духа. Гильгамеш из человека земли превращается в человека неба. Образ Энкиду может трактоваться как звериные инстинкты самого царя. А борьба с ним означает сражение с самим собой. В конечном итоге царь Урука побеждает свое низшее начало, приобретает знания и качества характера существа на две трети божественного.

Сравнение эпоса о Гильгамеше с "Книгой мертвых" египтян

Яркую аллюзию можно обнаружить в истории перехода Гильгамеша через воды мертвых с помощью Харона. Харон в египетской мифологии - это глубокий тощий старик, который перевозит усопшего из мира смертных в иной мир и получает за это плату.

Также сказание о Гильгамеше упоминает о том, каков по верованиям ассирийцев мир мертвых. Это гнетущая дух обитель, где вода не течет, не растет ни одно растение. А человек плату за все деяния получает только при жизни. Причем жизнь его заведомо коротка и бессмысленна: «Только боги с Солнцем пребудут вечно, а человек — сочтены его годы…»

Египетская же "Книга мертвых" - папирус, где записаны различные заклинания. Второй раздел книги посвящен тому, как души попадают в подземный мир. Но если Осирис решал, что душа сделала больше блага, её отпускали и разрешали быть счастливой.

Гильгамеша после общения с богами отправляют обратно в его мир. Он проходит омовение, надевает на себя чистые одежды, и хоть и теряет цветок жизни, является в родной Урук обновленным, освященным благословением.

Эпос в переводе Дьяконова

Русский востоковед И.М. Дьяконов в 1961 году начал переводить эпос. В своей работе переводчик опирался на уже готовый перевод В.К. Шилейка. Эпос о Гильгамеше у него получился наиболее точным. Он проработал множество древних материалов, и к этому времени было уже известно научному миру, что прототип героя все-таки существовал.

Это ценный литературный и исторический документ - эпос о Гильгамеше. Перевод Дьяконова переиздавали в 1973 году и еще раз уже 2006 году. Его перевод - мастерство филологического гения, умноженное на ценность древней легенды, памятника истории. Поэтому все те, кто уже прочел и оценил вавилонское сказание, сказание о Гильгамеше, отзывы о книге оставили замечательные.

Там, где светлый Евфрат воды к морю стремит,

Высится холм из песка. Город под ним погребен.

Имя ему Урук. Сделалась пылью стена.

Дерево стало трухой. Ржавчина съела металл.

Путник, взойди на холм, в синюю даль вглядись.

Стадо овец бредет к месту, где был водопой.

Песню поет бедуин, нет, не о грозном царе

И не о славе его. Поет он о дружбе людской.

Античный мир немало знал о богах народов Ближнего Востока. Имена Бела (Баала), Адониса, Осириса, Исиды были на слуху у греков и римлян. Был известен им и Гильгамеш и, как можно думать, уже в древнейшую эпоху, поскольку в поэмах Гомера имеются фрагменты, косвенно свидетельствующие о знакомстве с великим эпосом Месопотамии. В произведениях латинских авторов можно отыскать и имя Гильгамеш в искаженном виде - Гильгамос . Римский писатель Элиан, писавший по-гречески, донес до нас версию о чудесном рождении героя, который должен был лишить царства деда (Ael., Nat., XII, 21). Заточенный в башню, он был освобожден орлом и воспитан садовником, так же как царь Аккада Саргон (Шаррукин).

Отрывок эпоса о Гильгамеше был впервые найден в завале ещё не разобранных клинописных табличек Британского музея в 1872 г. Открыватель, ассириолог-самоучка Джордж Смит прочел часть строки из XI таблицы "человек выпустил голубя" и испытал величайшее потрясение, поняв, что стоит у истоков библейского мифа о потопе. С этой находки, собственно говоря, и началась титаническая работа по восстановлению текста эпоса, его интерпретации и переводу на современные языки. Еще не перебрали всю землю с "холмов мертвых", в которой могут скрываться клинописные таблички или их обломки с текстами о Гильгамеше. Но эпос уже вошел в наше сознание как шедевр мировой литературы.

Эпос о Гильгамеше создавался тысячелетиями. Первоначально Гильгамеш был героем шумеров, царем славного шумерского города Урука. Древнейшая пиктографическая, доклинописная форма его имени засвидетельствована в этом городе, а также в другом шумерском центре - Шуруппаке , откуда был родом герой того же эпоса Утнапишти. Однако древнейшие свидетельства о Гильгамеше датируются лишь 2150 г. до н. э. - это изображения героя на глиняных цилиндрах в окружении зверей.

В несколько более поздних записях из другого шумерского города, Ура, повествуется о подвигах Гильгамеша и его отца Лугальбанды. В тех же текстах упоминается Энмеркар, возможно, дед Гильгамеша. Большая часть написанного шумерами о деяниях Гильгамеша - это краткие сообщения. Интерес к Гильгамешу в Уре был, скорее всего, связан с тем, что правивший в городе царь Шульги (2105 - 2103) объявил богиню Нинсун, родительницу Гильгамеша, своей матерью и, соответственно, Гильгамеша своим братом.

Некоторые шумерские мифы о Гильгамеше были инкорпорированы в аккадский эпос. Это: 1. Гильгамеш и дерево Халиб; 2. Гильгамеш и чудище Хувава; 3. Гильгамеш и бык небес; 4. Смерть Гильгамеша; 5. Потоп; 6. Спуск Инанны (Иштар) в подземный мир. Шумерские версии существовали отдельно. Аккадяне же, переработав в начале II тысячелетия до н. э. шумерское наследие, создали эпос о Гильгамеше, ставший известным многим народам Ближнего Востока. За пределами Месопотамии его отрывки находят в Палестине (Мегиддо) и в Сирии (Угарит). Существуют хурритский и хеттский переводы эпоса.

Таблички с канонической версией мифа были обнаружены в царской библиотеке Ниневии во многих экземплярах. Ими пользовались цари Синаххериб, Ашшурбанипал и их придворные. Каноническая версия из Ниневии использовала и адаптировала некоторые шумерские версии, но она включила (преимущественно в первой части эпоса) и другой материал.

По богатству содержания, по неустаревающей злободневности поднимаемых проблем yiin о Гильгамеше не имеет аналогов в дошедшей до нас древней литературе. Из стихов вырисовывается город-государство не только в зримых подробностях - городская стена, храмовый центр, царский дворец, лежащая за стенами сельская местность, где живут пастухи со своими стадами, где есть место для охоты, но и как социальный организм со своими неповторимыми особенностями и вечными неразрешимыми вопросами. Это прежде всего вопрос власти. Главный герой, для восхваления которого в начальной части поэмы у автора не хватает слов, на деле оказывается деспотом, создающим для населения невыносимые условия существования. Впрочем, автор поэмы находит проблеме дурной власти решение, близкое по направлению тому, по которому в ХVIII в. шел Жан Жак Руссо: возвращение к природе, к естественности. В город вводится неиспорченный человек природы, дитя степей Энкиду. Равный Гильгамешу по силе, он, благодаря неиспорченности и истинной человечности, добивается превращения буяна и тирана в идеального правителя и народного героя.

Для людей древнего мира, как и для современного, хотя и в меньшей степени, вставал вопрос об отношении к высшей силе (богам, богу). Для обычного человека, например, римлянина, - это была проблема долга богам, которая решалась принесением жертв в надежде на ответные дары богов. Гильгамеш, на две трети бог, на одну человек, - был интеллектуалом, философом. Недаром автор, рассказывая о его доблестях, вспоминает о семи мудрецах. Заглавную роль в Уруке и других городах Месопотамии, играла богиня любви и плодородия Инанна. Гильгамеш пользуется услугами жрицы этой богини, чтобы привести в город Энкиду. Но открывшиеся ему благодаря встрече с Энкиду преимущества дружбы, ?ane?uaa?o грязь и порочность всего того, что было тогда принято называть "любовью".

Схватка с Иштар, сначала словесная, а затем и с применением оружия, заканчивается для великой богини величайший позором. Ей, покровительнице фаллического культа, бросают в лицо фаллос быка, избранного ею для наказания Гильгамеша. Конфликт с Иштар заставляет богов принять логически закономерное решение - покарать не Гильгамеша, а Энкиду, ибо ему он обязан не столько победами над чудовищными внешними силами, сколько победой над самим собой. Без Энкиду Гильгамеш не может существовать в испорченном цивилизованном мире. Он уходит в пустыню, как много столетий после него поступали пророки Израиля. И там же, в пустыне, он принимает решение вопреки законам богов вернуть Энкиду к жизни.

Смерть... Перед нею стоит в страхе и недоумении каждый человек в отдельности и человеческое общество в целом. В древности была создана разветвленная мифология смерти, на разработке которой выросла слава Гомера, Вергилия, Данте. Но автор эпоса о Гильгамеше был первым в этом ряду гениев, и его герой, опускаясь в страну без возврата, не руководствуется ни жаждой славы, ни политическими соображениями. Им руководит только дружба. Конечно же, и Гомер дал великий образец дружбы - Ахилла и Патрокла. Но Ахилл не отправляется в аид, он посылает туда замену, беззащитных троянских пленников.

Гильгамеш был богоборцем, великим предшественником Прометея. Его подвиг, превосходящий все, о чем мог помыслить смертный, не приводит к желаемому результату. Но, и потерпев поражение, Гильгамеш остается непокоренным и продолжает вызывать у нас чувство гордости своей человечностью, верностью и отвагой.

1. Не исключено, что первоначальная форма имени - "Бильгамеш". В этом случае имя может быть понято как старый (bilga) человек (mes).

2. Шуруппак, город Месопотамии, с которым связана легенда о потопе, находился близ современного иракского городка Варга. По соседству были найдены клинописные таблички и их фрагменты, датируемые 2700 - 2600 гг. до н. э., и среди них - древнейшие тексты шумерской литературы (Bott(ro, 1987, 138 и сл.).

Таблица I.

Обо все испытавшем хочу стране я поведать ,

Обо все изучившем, о сделавшем тайное явным,

Весть передавшем из давних времен допотопных,

Об утомленном скитаньями в странах далеких,

О рассказавшем о них на вечном памятном камне,

О впервые опоясавшем град наш Урук стеною,

О давшем ограду Эанне , великой святыне Урука.

На стену Урука взойди, кирпич её прочный потрогай.

Не был ли он обожжен? Посети ограду Эанны,

Ту, в которой теперь богиня Иштар поселилась,

Вспомни царя Гильгамеша, его величье и славу.

Не было среди владык земных ему доблестью равных.

Семеро мудрецов ему служили примером .

Был владыка Урука рожден царем Лугальбандой

Мать же его - госпожа Нинсун, степная корова.

Не потому ли себе не знал он в доблести равных?

Были открыты ему всех горных хребтов перевалы.

Мог пересечь океан он, просторы открытые моря,

Солнца увидеть рождение на далеком востоке.

На две трети бог, на одну человек он .

Мог своей красотою с любым он соперничать богом.

Был он в сражении туру степному подобен.

И его оружие пукку удивления было достойно.

И дружинники были ему семьею родною.

И поднималась дружина по данному знаку мгновенно.

Днями-ночами он с молодцами буйствовал плотью.

Счастья отцовского старцу не оставляя,

Матери не оставляя услады, единственной дщери.

Муж за супругу свою и ночью не мог быть спокоен .

Жалобы на Гильгамеша, на буйство его и дружины

Спать не давали всевышним, лишая покоя и Ану.

И обратился народ однажды к богине Аруру:

О, богиня, ты род человеческий сотворила.

Кто тебе помешает создать Гильгамешу подобье?

Кем бы он ни был, но пусть ни в чем ему не уступит.

Просьба достигла небес и затронула сердце богини.

Руки она омыла в воде, со дна ком глины достала

И, отщипнув от него, сотворила мужа Энкиду,

Воина-дикаря, покрытого длинною шерстью.

Волосы на голове его спелым колосьям подобны.

Вырос он средь зверья, о человеке не зная.

Быстрые были газели ему родною семьею,

Траву он с ними шипал и теснился у водопоя.

Как-то охотник, искавший добычу, увидел Энкиду,

В ужасе лук уронив, он на миг застыл без движенья.

Прежде не мог он понять, кто газельему стаду,

За которым он гнался, давал такую защиту.

Даже домой возвратившись, трясся от страха охотник.

Лишь увидев отца, освободился от дрожи.

Встретил я мужа сегодня, силой подобного богу.

С гор он спустился в пустыню вместе со стадом газелей.

Лук уронил я и понял, кем все засыпаны ямы,

Что я нарыл на тропе и накрыл снаружи листвою.

Муж этот мне ненавистен. Меня он лишает добычи.

Жалобу сына услышав, мудрый старец ответил:

Не по тебе этот муж. Не равен ты ему силой.

Но на него, силача, отыщется в мире управа.

Город есть славный Урук. Им царь Гильгамеш управляет.

Нет на этой земле между рек человека сильнее.

Ты к нему обратись, и тебе помочь он сумеет.

Речи охотника внял владыка града Урука

И обещал он ему помощь свою и защиту.

Ты в Эанну сходи, посети владенье Инанны.

Воле её и люди и звери степные покорны.

Служит Инанне Шамхат всех лучше девичьим телом.

Сила её - красота, пред которою все уступает.

В степь ступайте вдвоем, вдвоем возвращайтесь с победой.

Двинулись оба они из Урука в степные просторы.

К третьему дню водопоя достигли и сели в засаду.

День протекает, и также и другой, за ними следует третий.

Звери приходят напиться по своим протоптанным тропам.

Нет тем животным конца, сердца веселящим водою.

Вот он! - выкрик охотника девы дремоту нарушил.

Вот он - дикарь-человек приближается вместе со стадом.

Лоно открой и выставь наружу быстрее красоты.

Ionou подойдет он и зрелищем восхитится.

Не испугайся. Губам его дай прикоснуться.

Выпей дыханье из уст. Пусть телом тебя он покроет.

Дай наслажденье ему - для женщин привычное дело.

И о зверях позабудет, с какими он вырос в пустыне.

Так приступай же. И пусть тебе ласки будут приятны.

Грудь обнажила Шамхат, одеянья свои распахнула.

Дикарь, к ней прильнув, позабыл все на свете.

Oanou миновало ночей, им седьмая катилась на смену.

Занят Энкиду Шамхат и с тела её не слезает.

Утро настало, и взгляд свой он к стаду направил.

Ужас в глазах у газелей, не узнающих собрата.

Хочет он к ним подойти, но в страхе они разбежались.

Ноги не держат Энкиду, не бегать ему, как бывало.

Ибо, силу утратив, человеческий разум обрел он.

Nae o ног он блудницы, словно покорный ягненок.

Слушай, Энкиду, - вещает она. - Ты богу красою подобен.

Что тебе степь и трава, бессловесные дикие звери?

Хочешь тебя отведу я в Урук несравненный

К дому владыки небесного Ану и к Гильгамешу?

Мощью с ним пока ещё в мире никто не сравнился.

Дружба тебя ожидает, какой ещё в мире не знали.

Тотчас лицо просветлело Энкиду, и к дружбе он потянулся.

Что ж, я готов, - отозвался. - Веди к своему Гильгамешу.

Neea его не пугает. И крикну я средь Урука:

Вот я, рожденный в степи, взращенный в стаде газельем.

Мощь моя велика. Мне судьбы людские подвластны.

Двинулись в путь на заре. А в Уруке в то самое утро

Царь пробудился на ложе, напуганный сновиденьем.

Нинсун, корова степная, - к богине он обратился,

Сон непонятный и странный мне душу теснит и смущает.

В сонме мужей незнакомых, средь звезд вдруг я оказался

Кто-то набросился сзади, и я почувствовал тяжесть,

Тело могучего воина, словно из воинства Ану.

Сбросить его я пытался, но были напрасны усилья.

Град мой Урук пробудился вместе со всею округой.

Люда такого скопленья я доселе не видел.

Что до дружинников верных, они в ногах исполина.

Вскоре и сам к нему всею душой потянулся.

Трудно поверить, но брата мне он казался дороже.

Сон твой, о милый мой отрок, - богиня царю объяснила,

Послан благими богами и пусть не внушает он страха.

Муж, с каким ты боролся, он не из воинства Ану.

Не небеса исполина - пустыня и горы взрастили,

Чтобы к нему, как к супруге, ты всей прилепился душою,

Чтобы и в счастье и в горе вы были всегда неразлучны.

Таблица II.

Временем тем же из степи Шамхат и Энкиду выходят,

К дыму костра и к овинам, и к деревеньке пастушьей

Видя гостей необычных, пастухи побросали работу

И окружили толпою шумливой Шамхат и Энкиду.

Слышались речи: - Похож он на самого Гильгамеша.

Нет! Он немного пониже но костью, пожалуй, покрепче.

Уж не Энкиду ли мы принимаем, рожденного степью?

Как он могуч. Словно воин небесного царства.

Вынесли хлеба гостям и поставили перед Энкиду.

Он без внимания, словно бы бросили под ноги камень.

Мех притащили с сикерой - к нему он не прикоснулся.

Был не обучен еде он, в которой жизнь человека,

И голова его от хмеля ещё не кружилась.

Ешь же, Энкиду, - Шамхат увещевала гиганта.

Пей же сикеру, напиток зверью незнакомый.

Хлеба отведал Энкиду, так что другим не досталось.

Мех осушил глотком он единым, и душа разгулялась.

Тело свое он ощупал и умастился елеем.

Шерсть свою полотном добротным прикрыл он.

Спать улеглись пастухи, отправился он на охоту

Львов по степи погонять и волков, что овец истребляют.

Утром в Урук несравненный ушли Шамхат и Энкиду.

В стены вступил он, едва не разрушив ворота.

Домы покинул народ и улицы града заполнил,

Чтобы чудо узреть, шагающего исполина.

Руки и ноги, подобные бревнам, какие привозят

С гор Ливана далеких. А где же блудница,

Где Шамхат, красотой которой гордилась Эанна?

Словно ягненок, плетется она за Энкиду.

Как жеребенок на поле за маткою-кобылицей.

Вот и клич раздается, всему Уруку знакомый.

Клич, при котором обычно мужья закрывали все двери,

Чтоб на глаза Гильгамешу их жены не попадались.

Настеж распахнуты двери и страхи былые забыты.

Город у храма Ишхары застыл в ожидании битвы .

Кто-то от полного сердца желает победы пришельцу.

Может быть, время наступит, какого не чаяли люди,

Может быть, новый правитель спокойнее прежнего будет,

Женщин оставит в покое, каким-нибудь делом займется.

Меж тем герои схватились, пытаясь друг друга осилить.

Ноги от напряженья в землю ушли по колена.

И земля застонала от боли, какой от рожденья не знала.

Вздулись жилы на шеях и стало тяжелым дыханье.

Капли соленые пота льются с лиц их потоком.

Что мы, подобно баранам, друг в друга лбами уперлись?

Молвил властитель Урука и первым мышцы ослабил.

И вот они друг против друга стоят, обсыхая на солнце.

Нe только люди Урука, Шамаш, что землю обходит,

От сотворения мира схватки подобной не видел.

Ты вразумил меня силой, - царь обратился к Энкиду.

Прежде, признаюсь, в тщеславьи себе и не мыслил я равных.

Силой равны мы, Энкиду, в равенство - дружбы основа.

В день этот оба они перед ликом Нинсун появились

Мать, вот тот друг, о котором ты, сон разъясняя,

Мне говорила недавно: Энкиду, рожденный пустыней,

Равновеликий во всем мне и брата родного дороже.

Вот он, не знающий рода, рожденный горами и степью.

Но никому не сравниться с другом моим в целом мире.

Слезы катились со щек, прожигая у ног его землю.

Что же ты плачешь? - спросил Гильгамеш у Энкиду.

Что тебе в речи моей показалось обидным?

Я не обижен, - сказал Гильгамешу Энкиду.

Время проходит. Безделием я недоволен.

Силы мои иссякают. Не вижу я им примененья.

Прав ты, - сказал Гильгамеш. - Ведь о деле и я помышляю.

Слушай: страна мне известна, на степи она не похожа.

Высятся горы Ливана, покрытые кедровым лесом.

Лес этот оберегает чудовищный воин Хумбаба .

Необозримые горы. Никто в глубину не проникнет.

Собрано зло в его теле. Давай, уничтожим Хумбабу

И зло изгоним из мира, и кедры также порубим.

Эти места мне знакомы, - Энкиду тотчас ответил.

Там по соседству бродил я вместе со стадом газельим.

Необозримый там лес. Никто в глубину не проникнет

Он урагану подобен. Уста же Хумбабы - пламя.

Он смерть из уст выдыхает. Кто с ним захочет сразиться?

Этого я и желаю, - Гильгамеш ответил Энкиду.

Ни лес меня не пугает, ни ров, что его окружает.

В лес мы проникнем с тобою. Оружие есть боевое

Топор у меня, а другое мы мастерам закажем.

И сломим, Энкиду, с тобою любую враждебную силу.

Вы, умельцы Урука, раздуйте горнила мехами.

Пусть поднимается пламя, пусть видит его Хумбаба.

Пусть расплавятся камни зеленые - те, что привозят

На кораблях из-за моря, пусть медь разливается в формы

И превратится в секиры, что нам по руке придутся.

Царю поклонились умельцы, взметнулся огонь над Уруком.

Издали город казался огромной пылающей печью.

Узнав, что замыслил владыка, народ жилища покинул.

Старцы шагали степенно, шествие возглавляя.

В дни, когда льдины крошатся где-то в его истоках.

Слушай, народ Урука. Хумбабу хочу я увидеть.

Чье имя страны сжигает и сотрясает все горы.

И среди кедров могучих хочу его одолеть я

И имя aicauneou Урука, - пусть мир это имя услышит.

И мне поклонятся кедры, как пленников, вам их доставлю

И имя свое навеки прославлю среди народов.

Ты молод еще, владыка, - все разом ответили старцы.

Следуешь зову сердца, с разумом не считаясь.

Могуч и страшен Хумбаба, погибнешь в бою тяжелом.

Ведь для него оружье твое, что кедровая хвоя.

Бросив взгляд на Энкиду, старцам владыка ответил:

Старцы, на брата взгляните и свои оставьте волненья.

С ним мне Хумбаба не страшен. Вместе добудем победу.

Мне ли Хумбабы бояться, друга такого имея.

Не одолеет один кручи, а двое взберутся.

Скрученный вдвое канат разорвется не скоро.

Сильного друга обрел я. Готов с ним идти на любого.

Таблица III.

Благословили старейшины братьев, проговорив на прощанье:

Ты, Гильгамеш, повелитель, на силу свою не надейся.

Во всем положись на Энкиду. Степные он ведает тропы,

К дальним походам привычен и к кедрам он знает дорогу.

Ты же, Энкиду, о друге заботься. Устанет - подставь ему спину

Грудью прикрой его в битве и вырой в пустыне колодец.

Чтобы мог о н напиться. Царя мы тебе поручаем.

Если в Урук возвратится, ты будешь с великой наградой.

Друг мой, давай в Эгельмах возвратимся,

Там пред Нинсун предстанем.

Жизни пути ей известны, богиня поможет советом.

В дом величайшей богини с робостью братья вступили.

Сына увидев, Нинсун удивленно вскинула брови:

Вижу я, ты при оружьи, - к Гильгамешу она обратилась.

Враг ли какой угрожает Уруку и ты моей помощи ищешь?

Враг не опасен Уруку, - Гильгамеш богине ответил.

Мы угрожаем Хумбабе, защитнику кедров ливанских.

Зло все земное вобрал он, и мы его уничтожим.

Братьев оставив одних, богиня к себе удалилась

Чудное тело свое освежить очищающим корнем,

Грудь ожерельем украсить и лентою опоясаться.

Это все совершив, она на кровлю восходит.

Там, совершив воскуренье, свой возвысила голос:

Шамаш, бог справедливый, огибающий небо и землю,

Гильгамеш мне тобою дарован, объясни же, коль пожелаешь,

Почему ты вложил мне на горе в него беспокойное сердце,

Почему на дорогу направил, ему грозящую смертью?

Говорят, что зла в мире много, но пускай с ним бьются другие.

Так возьми же по крайней мере над сыном моим попеченье.

Когда ты во мрак уходишь, поручай его стражам ночи.

Помолившись, с кровли спустилась и кадильницы погасила,

А затем позвала Энкиду и к нему обратилась с речью:

Ты воин могучий, великий, хотя и не мною рожденный,

Тебя посвящаю я сыну, служи моему Гильгамешу.

С девами-жрицами вместе, какие верно мне служат.

И в знак посвящения надела ему на могучую шею

Талисман, от бедствий и сглаза, а также ему вручила

Каравай самой испеченный...

Таблица IV.

Снова двинулись братья Шамаша торной дорогой,

Дружеским взглядом хранимы. День завершив, отдыхали,

После ночи одной Гильгамеш обратился к Энкиду:

С тройкою туров могучих один в степи я схватился.

Пыль столбами взметнулась от мощных копыт и от рева.

Был я сражен. Но кто-то, не ведаю - зверь, человек ли

Мне поспешил на подмогу, дал из кувшина напиться.

Что означает видение это и что оно мне предвещает?

Слушай меня, Гильгамеш! - отозвался Энкиду.

Сон твой прекрасен и пусть он тебя не пугает.

Тот, кто пришел на подмогу - не человек и не зверь он,

Шамаш, наш бог милосердный или, возможно,

Родитель твой Лугальбанда. Поверь мне:

Подвиги, что совершим мы, не будут людьми позабыты.

Снова шагали они и вновь становились на отдых,

Хлеба съедали ломоть и были тревожимы снами,

Ибо виденья ночные богами даны человеку.

Звал ты меня. Меня ты коснулся? Сон почему оборвался?

Сон расскажу я другой. В ущельи мы оказались.

Вдруг послышался грохот. На меня гора обвалилась.

Ноги мои придавив. И вдруг появляется некто.

Видом прекрасный. Он с моих камни отбросил

Сердце мое успокоил и дал из кувшина напиться.

Кто этот друг неизвестный? Узнать хочу я, Энкиду.

Друг мой, - молвил Энкиду, - этот твой сон превосходен.

Благо тебе он сулит, хотя ты и был им напуган.

Ведь не гора обвалилась, это рухнул Хумбаба.

Кедров хранитель могучий больше нам не опасен.

Сбросим мы тело Хумбабы птицам и паса на съеденье.

И снова шагали они и вновь становились на отдых.

Хлеба съедали ломоть. Энкиду вырыл колодец.

К краю его Гильгамеш подошел и бросил щепотку

Взятой из дома муки, и к горе обратился:

Слушай, гора, и ночное пришли мне виденье.

Ветер холодный подул. Энкиду накрыл Гильгамеша,

Рядом остался стеречь он друга, уснувшего сразу.

Вновь проснувшись средь ночи, к Энкиду царь обратился:

Третий сон мне привиделся, самый ужасный.

Небо вопило, словно от боли, земля грохотала.

Молнии в небе сверкали, ливень был смерти ужасней.

Гора, что вчера нависала, сделалась пеплом летучим.

Смысл сна распознавший, Энкиду сказал Гильгамешу:

Вот что сон означает: Хумбаба намного опасней,

Чем мы с тобою считали. В пламенном он одеяньи,

Точнее - в семи одеяньях, одетых одно на другое.

Он под могучей защитой, и чувствую я, что разумней

Будет в Урук возвратиться, с ним не вступая в сраженье.

Тело мое онемело, и в ногах появилась слабость.

Брат, - Гильгамеш возражает. - Неужто ни с чем мы вернемся,

Путь проделав великий? Неужто уступим Хумбабе?

Вспомни победы былые, и дух твой, Энкиду, окрепнет,

Оцепененье прогонит, вновь мышцы наполнятся силой.

Таблица V.

Ров перейден, и вступают они удивленно

В строй лесных великанов. Дышала природа покоем,

Но коварный Хумбаба к ним подползал незаметно.

Мощное тело его в одеянии было волшебном.

Шамаш заметил опасность, и с неба ударила буря.

Восемь он выпустил ветров, и громы загрохотали.

Молнии перекрестились, словно мечи великанов.

И ослепленный ветрами, и оглушенный громами,

Сдадимся тебе, победитель! Можешь взять меня в рабство!

Кедров сруби, сколько хочешь, лесов моих порожденье.

Сам их на место доставлю, дворец для тебя я воздвигну.

Вспомни коварство Хумбабы! - послышался голос Энкиду.

Он не достоин пощады. Но с ним мы покончим позднее.

Много опасней Хумбабы лучи в одеянии волшебном.

Если погашены будут, творец их могучий затмится.

Нет! - Гильгамеш отозвался. - Если изловлена птица,

Птенчикам некуда деться. Сначала Хумбабой займемся.

Что до лучей сиянья , оставим их напоследок.

Так, убеждая Энкиду, топор Гильгамеш поднимает,

С силой его направляя прямо в затылок Хумбабы.

В грудь хранителя кедров меч свой вонзает Энкиду.

Время птенцами заняться - молвил владыка. - И сразу

Стал топтать он ногами светящееся одеянье.

Меж тем Энкиду другое сорвал с неподвижного тела

И бросил в яму с водою - и в яме вода закипела,

Пар испуская горячий. Энкиду же сеть набросил

На пять остальных сияний. И все они оказались

В той же кипящей яме, её заполнив до края.

Теперь возьмемся за кедры! - сказал Гильгамеш и секирой

Он по стволу ударил. И лес задрожал от удара.

Что ты делаешь, друг мой, - проговорил Энкиду.

Тело живое ты губишь. Я чувствую запах крови.

Сходна она с людскою, только другого цвета.

Таблица VI.

Утром, от сна пробудившись, Гильгамеш очищает оружье.

Грязное скинув с себя, все чистое он одевает.

В мантию облачившись, он примеряет тиару.

На красоту Гильгамеша Иштар направила взор свой.

С речью к нему обратилась: - Супругом стань мне, владыка!

В дар от меня ты получишь небесную колесницу,

Золотом блещут колеса, остов янтарный пылает.

Сразу же быстрые мулы тебя на небо доставят.

Ты дворец мой увидишь и пройдешь через двери

В благоухание кедров. Перед тобою колени

Слуги мои преклонят, и одарят богатством.

Слушать тебя не желаю. - Гильгамеш отвечает богине.

Лучше сам одарю я дарами, какими желаешь.

Дом твой небесный украшу, зерном амбары наполню,

Только б тебя не коснуться. Твое отвратительно лоно.

Ты - как жаровня, которая в холод тепла не приносит,

Ты - как дырявая дверь, что в дом пропускает все ветры,

Ты - как колодец без крышки, песчаному вихрю открытый,

Ты - сандалия, жмущая ногу, ты - мех, пропускающий воду.

Вспомни, кого ты любила, и в любви клялась, не краснея.

Где юноша чудный Думузи и почему он страдает?

Пастушонка-птичку любила и его, как других, погубила.

Слышишь - плачет он: "Крылья, верни мне крылья"!

Лев могучий тебе полюбился - семь ловушек ему награда.

Жеребца ты на ложе пустила, чтоб отправить потом в конюшню,

Чтоб уздечку в рот ему всунуть и лишить желанной свободы.

И ещё пастуху-козопасу ты любовь свою подарила.

На костре выпекал он лепешки, сосунков приносил ежедневно

Ты ж его превратила в волка, и его гоняют подпаски.

Был тобою любим Ишаллану, твоего он касался лона.

Где теперь этот муж влюбленный? В паука ты его превратила!

Эту дерзкую речь услышав, взвилась в небо богиня осою

И предстала перед очами своего родителя Ану.

Слезы лились потоком, а глаза, как звезды, сверкали.

О, отец мой, - она вопила. - Гильгамеш нанес мне обиду:

Перечислил мои прегрешенья, опорочил меня перед всеми.

Ты сама, - ей родитель ответил, - оскорбила царя Урука.

Потому-то и перечислил Гильгамеш твои прегрешенья.

Нет, он будет мною наказан, - не унималась богиня.

Если ты меня не поддержишь, преисподнюю я открою

И оттуда выпущу мертвых, чтоб живых они всех пожрали.

Устрашенный этой угрозой, обратился Ану к богине:

Я согласен. Какую же кару ты решила ему назначить?

Дай быка мне, - сказала богиня, - пусть его он погубит.

Будет бык, - отвечает Ану. - Только он нуждается в корме,

Ибо бык он земной, не небесный, любит он траву и мякину,

Но в зерне его главная сила. Так очисти людские амбары,

Чтобы бык мой не был голодным и сражаться мог с Гильгамешем.

Будет сделано, все, что ты просишь, - отвечала отцу богиня.

Эту ночь запомнили люди. Бык свалился с неба на землю,

Опустился на берег Евфрата. В семь глотков осушил он реку,

И побрел он, мыча, к Уруку, - ведь Иштар его погоняла.

До сих пор можно видеть ямы от дыхания страшного зверя.

Шум услышали побратимы и покинули города стены.

Бык, узрев идущих героев, брызнул в лица им едкой слюною

И хвостом ударил огромным. От удара Энкиду согнулся,

И за рог он быка ухватился, приподняв могучую морду.

Гильгамеш же ударил в горло, и свалился бык бездыханным.

У чудовища вырезал сердце Гильгамеш в подарок Шамашу.

Со стены Урука богиня изрыгала в бессильном гневе

Побратимам хулу и проклятья. И тогда Гильгамеш изловчился

У быка он вырезал корень и швырнул им в лицо богини.

Созвала всех блудниц богиня, чтоб оплакать эту потерю.

Этот бычий огромный корень, что на ствол был похож древесный.

Гильгамеш же созвал умельцев, чтоб рога в серебро оправить.

В них входило шесть мер елея, чтобы им совершить возлиянье

В честь отца своего Лугальбанды.

Таблица VII.

День тот веселье принес им. До темноты вспоминали,

Как быка поразили и как над Иштар надсмеялись.

В сон погрузились они. И средь ночи вскрикнул Энкиду,

Разбудив Гильгамеша, о виденьи поведал он другу.

Мне небесный дворец приснился и великих богов совещанье.

И вещает Ану Эллилю: - Но они быка погубили

И Хумбабу, хранителя леса. И они похитили кедры.

Гильгамеш за это в ответе. Умереть царь Урука должен.

Нет, за все ответит Энкиду! - возмущенно Эллиль воскликнул.

В разговор их Шамаш вмешался: - 3а какую вину он в ответе?

Не твоим ли велением, Ану, бык небес и Хумбаба убиты?

Помолчал бы ты лучше, сын мой, - отозвался Ану во гневе.

Ведь ты сам был их провожатым и пособником их преступлений.

Лег Энкиду на ложе бледный. Его губы затрепетали.

Гильгамеш залился слезами: - Почему, о друг мой любезный,

Почему меня оправдали? Ведь мы оба Хумбабу убили

И быка небес поразили. И советчиком был нам Шамаш.

Но тебя я спасу от смерти. Умолю я богов о прощеньи.

На алтарь принесу все богатства. Все кумиры озолочу я.

Не помогут вам эти жертвы. Ни к чему вам золото тратить.

Не меняет Ану решенья, не вернется в уста ему слово.

Такова судьба человека. Все живущее смерти подвластно.

Я готов богам подчиниться, - в слезах отвечает Энкиду.

Пусть сбудется все, что предрек ты, этот сон посылая вещий.

Но пока со мною мой разум, прими мои пожеланья.

Я, как зверь, родился в пустыне и людских не знал бы страданий,

Если б мимо прошел охотник, не привел бы в пустыню блудницу.

До сих пор бы с газелями пасся и теснился у водопоя.

Пусть же будет кара обоим. Посылаю я им проклятья.

Пусть охотника руки ослабнут и он тетивы не натянет!

Пусть стрела не достигнет цели, пусть капкан его звери обходят!

Но обрушатся главные беды пусть на злодейку-блудницу.

Об очаге пусть забудет, пусть её из гарема прогонят!

Пусть пиво в прок не пойдет ей, пусть оно выйдет рвотой!

Пусть она живет одинокой и пусть на холоде стынет!

Пусть посетит её нищий, пусть бродяга её колотит! .

Я проклятье твое снимаю. Кто, Энкиду, кормил тебя хлебом?

Кто тебя познакомил с сикерой, что приносит забвение бедам?

Кто в товарищи дал Гильгамеша, что сейчас сидит с тобой рядом.

Он сердце твое успокоит, как положено брату и другу,

На почетное ложе уложит, призовет он царей иноземных

И обряд свой исполнив скорбный, удалится ко львам в пустыню.

ТаблицаVIII.

Едва лишь утро зарделось , Гильгамеш над Энкиду, склонился,

Положив на грудь ему руку, гимн пропел ему погребальный:

Сын пустыни и друг мой лучший, породила тебя антилопа,

Молоком ты вскормлен газельим на далеких пастбищах горных.

О тебе вспоминают звери, что теснятся у водопоя,

В кедровых рощах, Энкиду, о тебе горюют тропинки,

Плачут гор лесистых уступы, по которым с тобой мы взбирались.

И Евлей проливает слезы, и рыдает Евфрат многоводный,

Возвратившись в прежнее русло, о быке небес вспоминает.

Слезы льют старейшины града, те, что нас в поход провожали,

Женщины плачут в Уруке, тебя кормившие хлебом

Плачет тот, кто вина тебе подал. Свои волосы рвет блудница,

Тебя приведшая в город и сделавшая человеком.

Как же мне о тебе не плакать, когда мы, как братья родные.

Ты, Энкиду, - топор мой мощный, ты мой кинжал безупречный,

Щит мой, меня спасавший, плащ, что ношу на праздник.

Почему ты меня не слышишь? Тронул грудь, а сердце не бьется.

Покрывалом тебя накрою, как лицо накрывают невесте...

Едва лишь утро зарделось, призвал Гильгамеш всех умельцев,

Всех работающих руками - кузнецов, камнерезов и прочих.

Поручил им кумир изготовить, какого не было в мире.

Чтоб стоял, как живой, Энкиду на подножье из вечного камня.

Чтоб из золота было тело, лик из светлого алебастра,

Чтобы кудри лоб украшали и сияли лапис-лазурью...

Едва лишь утро зарделось, слепил Гильгамеш фигурку

Изготовил столб деревянный, на него фигурку поставил.

Сосуд из лазури медом наполнил, чашу из сердолика елеем

И к богам обратился небесным с мольбой о душе Энкиду.

Жертву учуяли боги, Гильгамеша услышали слово,

И из жилищ небесных они опустились на землю.

Эллиль уста открывает, вещает он Гильгамешу:

Все, что дыханье имеет, должно подчиняться закону.

Пахарь взрыхляет землю, сеет, посев убирает.

Ловчий зверей убивает, сыт он и в шкуре звериной.

Но смерть постигает любого, мрак сменяется светом,

Свет сменяется мраком. Жребий людей одинаков.

Что же ты ищешь в мире, живущем по вечным законам?

Таблица IX.

Сердце терзая плачем, царство свое покинув,

Бежал Гильгамеш в пустыню. И у холмов песчаных,

Похожих на женские груди, он опустился на землю.

В сон погрузился мгновенно. Но он не принес утешенья.

И не дождавшись рассвета, он направился в горы.

Львиный рык он услышал, увидел, что звери резвятся,

Словно щенята играли. - Почему вам неведомо горе,

Гильгамеш ко львом обратился. - Ушел ведь из жизни Энкиду,

Тот, с которым когда-то у водопоя теснились,

Стрелы от вас отводивший, засыпавший землею ловушки,

Где Энкиду, скажите? От зверей не дождавшись ответа,

Гильгамеш поднимает секиру и бросается молнией к стае.

Упал стрелою меж львами, беспамятных сокрушая .

Сразу за перевалом простирались крайние горы.

В бездну их корни уходят, касаются неба вершины.

Здесь начало восхода и окончанье заката,

Горы по имени Маша . Дверью закрыта пещера

И стражи её охраняют в облике скорпионов,

Но с головой человека.

Ужас превозмогая, Гильгамеш к скорпиону подходит.

Людям здесь нет прохода. - сказал скорпион. - Только Шамаш

Может вступить в пещеру. Мы ему открываем ворота.

Я ищу умершего друга, - Гильгамеш отозвался со стоном.

Был Энкиду мне младшим братом, и сразили мы вместе Хумбабу.

Также вместе быка одолели. Я хочу Утнапишти увидеть.

Он один один бессмертья добился. Дай войти мне в эту пещеру.

Двери открылись бесшумно, уступая могучему чувству.

Вступил Гильгамеш в пещеру и шагал, шагов не считая.

То, что для Шамаша было одною короткою ночью,

Для Гильгамеша стало дюжиной лет без рассвета.

И все же рассвет забрезжил, и все же дыханье ветра

Щек Гильгамеша коснулось. Шагая ветру навстречу,

Он вышел из мрачной пещеры. Взору открылась роща.

С деревьев плоды свисали, похожие на земные,

Но красоты несравненной. Рукою он к ним потянулся

И оцарапал пальцы, капли крови оставив

На мертвых подобиях яблок, смоквы и виноградин.

И стало понятно герою - деревья окаменели,

Стволы стали черным камнем и лазуритом листья,

Плоды топазом и яшмой, рубином и сердоликом .

И сад этот создан для мертвых, чтоб на пути к преисподней

Напомнить о прежней жизни, к которой не будет возврата.

Таблица Х.

Покинув обманную рощу, и выйдя к сиянию Солнца,

Герой океан увидел, бескрайнюю нижнюю бездну.

Над бездной утес узрел он, похожий на черную птицу,

Пившую воду клювом. И головой этой птицы

Казался дом невысокий, без окон, с плоскою кровлей.

К нему Гильгамеш подходит и видит, что дверь закрыта.

Но не укрылось от слуха за дверью чье-то дыханье.

Прочь убирайся, разбойник, - послышался голос женский.

Сюда нет дороги бродягам, здесь я, хозяйка приюта,

Самих богов принимаю, и их угощаю сикерой.

И знают меня все боги, для них я хозяйка Сидури.

Добром отопри мне двери. Иначе я их сломаю.

Вовсе я не разбойник и не бродяга безвестный.

Я на две трети от бога, и на одну - человека.

Зовут меня Гильгамешем, из города я Урука,

Который мной же прославлен. С другом моим Энкиду

Я уничтожил Хумбабу, что лес охранял кедровый,

Мы также быка убили, что послан на нас был с неба.

Я львов могучих рассеял, что памяти не имеют

И тосковать не умеют о тех, кто за них заступался.

Тотчас дверь отворилась, чтобы впустить Гильгамеша.

В лицо заглянув пришельцу, сказала хозяйка Сидури.

Скажи мне, убивший Хумбабу, - ничуть мне его не жалко,

Скажи, почему ты грустен. Почему голова поникла?

Как голове не поникнуть, и как лицу не увянуть,

Гильгамеш ответил хозяйке, - если мой друг Энкиду,

С которым труды мы делили, могильным сделался прахом.

Вот почему, как разбойник, странствую я по миру.

Мысль о брате любимом мне не дает покоя.

Путь к нему покажи мне. Как попасть к Утнапишти.

Море вброд перейду я, лишь бы к нему добраться.

Хозяйка герою вещает: - От века здесь нет переправы.

Свинцовые воды смерти облетает Шамаш, как птица,

И проплавает на лодке старец один Уршанаби ,

Что перевозит мертвых. Знает он путь к Утнапишти,

К единственному из смертных, ушедшему от закона.

Простился герой с Сидури, стопы свои к лесу направил.

Вышел из леса к реке он, на берегу увидел

Челнок и с ним рядом старца с копьем или длинною палкой.

Что бродишь, отстав от мертвых, - сказал Уршанаби герою.

Входи, я тебя доставлю прямо к пристани вечной.

Нет, не отстал я от мертвых, - ответил герой Уршанаби.

В груди моей бьется сердце, хотя во взгляде нет блеска,

Щеки от горя увяли, от слез голова поникла.

Вот чудо! Я слышу удары, - проговорил Уршанаби.

Действительно, сердце бьется. Зачем же сюда явился,

В эту страну без возврата, в вечные воды смерти.

Пришел я печалью гонимый, - Гильгамеш Уршанаби ответил.

Хочу отыскать я друга и сделать его бессмертным.

Теперь пропусти меня к лодке и отвези к Утнапишти.

Идем, - сказал Уршанаби. - Твою я выполню просьбу.

Другие, кого возил я, меня ни о чем не просили.

Вот шест тебе для равновесья. Им воды не касайся.

Расстегнул Гильгамеш свой пояс, раздевшись, свою одежду

К шесту привязал он крепко и поднял шест, словно мачту.

Челн Уршанаби погнало, так что влаги свинцовой

Смерти самой подобной, Гильгамеш шестом не коснулся.

Утнапишти по острову ходит, окруженному вечной бездной.

Шагая путем неизменным, свои он обходит владенья.

Неподвижна вечная бездна. Из неё не выпрыгнет рыба.

Нет над нею ни шума крыльев, нет ни резкого птичьего крика.

За горами, которых не видно, - Шуруппак и воды Евфрата.

Никаких нет вестей оттуда, лишь приходит челн Уршанаби,

Ибо нет промедленья у смерти. - Что с моими глазами случилось?

Эй, жена! Это челн Уршанаби, но над ним поднимается парус.

Никогда ещё не бывало, чтобы парус здесь поднимали.

Не волнуйся, глаза твои зорки, - Утнапишти жена отвечает,

Как в те годы, когда средь тумана, застилавшего землю и небо,

Ты спасения гору увидел и к вершине её причалил.

И мои глаза видят парус. И мертвец этот парус держит.

Посмотри, как бледны его щеки. Утонул мореход, наверно,

Что без паруса жить не может. И плывет он быстрее прочих

В край, куда торопиться не нужно, ибо нет для умерших возврата.

Говоришь несусветное что-то! - возразил жене Утнапишти,

Много сотен лет наблюдаю, как провозят души умерших,

Свой сохраняющих облик. Кто тут не был! И царь, и пахарь,

И флейтист, и кузнец, и плотник. А привозят их без короны,

Без мотыги, без горна, без флейты.

Посуди, кто у мертвого спросит, что он взять с собой захотел бы.

Гильгамеш на берег выходит, оставляя челн Уршанаби.

Он шагает, следы оставляя на песке, и сразу понятно,

Что ни мертвый с челна Уршанаби, а пришелец с живою душою.

И подходит к нему Утнапишти, обращаясь к нему с вопросом:

Почему твои щеки впали, почему голова поникла?

Может быть, от долгих скитаний твои опалились щеки?

Может быть, от ветра и стужи нет в глазах твоих больше блеска?

Потерял я младшего брата. Он ушел в страну без возврата,

Отвечает герой Утнапишти. - Примириться я с этим не в силах.

Все мне в жизни стало немило. Вот ищу я его по миру.

Покачал головой Утнапишти, отозвался речью печальной.

Почему ты не хочешь смириться с долею, назначенной людям.

Для людей на собраньи бессмертных судьба не оставила места.

Осознай, что богини и боги - полновесные зерна пшеницы,

Ну а все остальное - мякина. Людям Смерть не дает пощады.

Дом людской недолговечен, как печать, что мы ставим на глине.

Даже ненависть наша мгновенна...

Таблица XI.

Как же ты ушел от закона? - Гильгамеш его вопрошает.

Чем ты лучше меня и прочих? Ни сильнее, ростом не выше.

Почему ты почтен бессмертьем. Чем сумел угодить всевышним?

Вышло так. В Шуруппаке жил я, что стоит на реке Евфрате.

Город этот тебе известен. Я земляк твой и дальний предок.

Город древний, богам любезный. Они на собранье явились

Ану, Эллиль, гонец их Нинурта, и Эа был вместе с ними.

К потопу сердца их склонились . Дали клятву о неразглашеньи.

Не нарушил той клятвы Эа, чьему сердцу я был любезен.

Опустившись с неба на землю, к своему обратился он дому:

Слушай стенка, смекай, если можешь:

День придет, с неба хлынет ливень.

Но тебя перед этим, стенка,

Разберет хозяин на бревна,

Чтобы плот из бревен построить,

Чтобы на плоту том поставить,

Дом большой, с четырьмя углами,

Тот, кто в этом окажется доме,

Избежит внезапной кончины.

Был намек мне этот понятен. Но одно оставалось неясным

Как воспримут мое поведенье Шуруппака народ и соседи.

Объясни, - посоветовал Эа, - что решил ты отплыть к Океану,

Над которым властвует Эа. Приступил я к работе неделя.

Разобрал дом отцовский на бревна и разрушил дома ограду.

Бревна с досками мне пригодились, плот получился наславу.

Дом поставил с прямыми углами на огромный ящик похожий,

Разделил на девять отсеков. В высоту он имел шесть палуб.

Чтобы вода в него не сочилась, я заделал щели смолою.

Дети мне её приносили. Взял сосну под весло кормовое.

Приступил к заготовке припасов. Ввел овец и баранов на пищу,

Скот степной и зверье лесное разместилось в моем жилище.

Ввел семью свою с мастерами, что в работе мне помогали,

И назначил каждому место. Шамаш принял о нас заботу,

Объявив о начале ливня, чтоб мы дверь засмолить успели.

Утро бледное чуть загорелось, как возникла черная туча,

Возвратившая ночь, и сразу грохотанье послушалось Адду,

И его не выдержав взгляда, вся земля сотрясалась, как чаша.

Южный ветер рванулся в горы, сокрушая деревья и скалы.

Устрашились боги потопа, под защиту бросились Ану.

И у ног его растянувшись, как собаки, от ужаса выли.

И Иштар истошно вопила, словно роженица в схватках:

Покажите мне негодяя, что потоп обрушил на землю.

Не затем я людей рожала, чтобы в рыб они превратились.

Все шесть дней от начала потопа наше судно несло и качало,

Семь ночей пребывая во мраке, бурных волн ощущал я удары,

Но они становились слабее. Юный ветер стихало понемногу.

Ливень больше не бил по кровле. И окно отворить я решился.

Шамаш мне осветил пространство, и из глаз моих хлынули следы

Океан вокруг расстилался, Человечество сделалось глиной.

Сколько дней протекло, что не помню, но к окну подошел я снова.

И увидел на горизонте из воды выступавшую гору.

Я узнал её по очертанью. Ницар было горе этой имя.

Судно к ней я сумел направить, и гора его удержала.

Постепенно вода спадала, и я дни отсчитывать начал.

С наступлением дня седьмого голубка отпустил я на волю.

Но обратно он возвратился, ибо почва ещё не просохла.

Вслед затем стрижа отпустил я, но и он назад возвратился

Ворон был мной отпущен последним. Спад воды заметила птица

И уже назад не вернулась. Резкий крик я её услышал.

Дверь открыв, спустился на землю. Совершил на горе воскуренье.

Дважды семь поставил курильниц, наломал я кедровых веток.

И слетелись они, словно мухи, к этой жертве жадной гурьбою.

Мать-богиня явилась последней. Ожерелье из лазурита

Украшало дивную шею, дар владыки небесного Ану.

И рукою к нему прикоснувшись и любуясь его сияньем

Говорит она: - Камень этот, мне подаренный, призван отметить

Избавление земли от потопа. Насыщайтесь же, боги, дарами,

Вы достойны их, только Эллиля от людских даров отгоняйте.

Это он один самолично истребление людям назначил.

Также Эа, мой покровитель, обратился к Эллилю с укором.

Ты напрасно потоп устроил, ты устроил его, не подумав.

На виноватых и правых напрасно возложил ты равную кару.

Раз людей появился излишек, напустил бы львов на них хищных,

Или отдал волкам бы в пищу, или б Эрру призвал на помощь.

А теперь покажи Утнапишти и жене его место для жизни.

Подошел виновник потопа. Я на судне скрывался от страха.

Но меня он на землю вывел, со словами ко мне обратился:

Человеком ты был, Утнапишти, а отныне богам ты подобен.

И отныне твое жилище - устье рек. И нет тебе смерти.

Так я здесь оказался средь бездны наравне с моею женою.

Так, за муки и послушанье награжден нескончаемой жизнью.

Вдруг заснул Гильгамеш, и речи окончания он не услышал.

Сон дохнул на него необычный, буре песчаной подобный.

Говорит жена Утнапишти: - Разбуди человека для жизни.

Пусть на родину он возвратится той знакомой ему дорогой.

Покачал головой Утнапишти. - Не спеши. Пускай отоспится.

А пока напеки ему хлеба и на ложе поставь караваи.

На стене же ножом зарубки не забудь отмечать дневные.

Миновал семь дней, от которых на стене зарубки остались.

А когда Гильгамеш пробудился, от него Утнапишти услышал:

Овладела смерть моей плотью, ибо не было сновидений.

След усталости - сон твой долгий, - Утнапишти его успокоил.

Посмотри, что сделалось с хлебом, для тебя испеченным женою,

Для еды он теперь непригоден. но ты жив. К ручью отправляйся,

Смой смертельного сна остатки, замени свое одеянье.

Впрочем, вот челнок показался. Уршанаби тебе поможет.

И когда Гильгамеш удалился, говорила жена Утнапишти:

Зачерствел мой хлеб. Человеку что же дать теперь мне в дорогу?

У кого беспокойное сердце, - отвечает жене Утнапишти,

Тот житейской не знает заботы, человек этот сыт не хлебом,

А своим дерзновеньем безумным. И взамен зачерствевшего хлеба

Беспокойному мужу открою я свое сокровенное слово.

Ключевою водою умылся Гильгамеш и сменил одежды.

Стало тело его прекрасно, но печаль о лица не сходила.

В челнок Гильгамеш опустился, рядом став с Уршанаби,

Ты ходил, уставал и трудился. С чем домой возвратишься?

Я открою тебе на прощанье свое сокровенное слово.

Есть цветок на дне океана, лепестки на высоком стебле

Пламенными язычками. Если ты, Гильгамеш беспокойный,

Этот цветок добудешь, не грозит тебе злая старость,

Обойдет тебя смерть стороною. Вот оно, потаенное слово.

Гильгамеш это слово услышал и стрелою метнулся к колодцу.

Привязал к ногам своим камни и на дно погрузился бездны.

Привлечен был взгляд полыханьем цветка на колючем стебле.

Лепестки огня язычками пламенели во мраке бездны.

Прикоснувшись к цветку рукою, Гильгамеш о шипы укололся.

И, приняв его кровь живую, разгорелся цветок, словно факел.

И поднявшись с ним на поверхность, Гильгамеш сказал Уршанаби:

Вот цветок, добытый из бездны и дающий жизни надежду,

Отнимающий силы у смерти. Возвращусь я в Урук несравненный

И цветок на людях проверю. На себе его испытаю .

Гильгамеш с Уршанаби простился. Перед ним открылась пустыня.

В ней оазис и пруд глубокий. Захотел остудить свое тело

Гильгамеш в водоем опустился. Когда же наверх он поднялся,

Змея перед ним промелькнула. Змея цветок уносила,

На ходу свою шкуру меняя. Гильгамеш залился слезами:

Для чего свой век я трудился, никому не принес я блага...

Александр Немировский

Из книги «Мифы древности - Ближний Восток»

Примечания

1. Создатель эпоса так же, как Гомер и его продолжатели, начинает с краткого представления достоинств своего героя, который не только совершал

подвиги, но и сам их увековечил, использовав для этого не глину, а вечный камень. Автору могли быть известны надписи царя Лагаша Гудеа о восхвалениями своей деятельности, надпись царя Вавилона Хаммурапи.

2. Урук (современный город Варка, на юге Ирака) - один из самых прославленных городов Шумера. Согласно легендарной традиции, - это второй из городов, добившийся гегемонии над шумерами, Основателем царской династии считается Мескиагашер, сын бога солнца Уту. Основание Урука приписывается его сыну Энмеркару, которому наследовал эпический герой Лугальбанда, отец Гильгамеша. Археологические раскопки Урука, начавшиеся в 1849 г., продолжаются до сих пор, ибо по площади (5 кв. км) Урук - один из самых крупных городов древней Месопотамии.

3. Эанна, храм Ану, бога неба, по-шумерски "дом Ану". Согласно археологическим данным, это комплекс построек, над которыми возвышалась башня - зиккурат. Одним из многочисленных храмов огороженного стеною священного участка был храм богини любви и плодородия Инанны (Ининн), соответствующей аккадо-вавилонской Иштар. Зиккурат, называвшийся Згииаримин, был сооружением Ур-Намму, основателя царской династии Ура.

4. От стен Урука, считавшихся творением Гильгамеша, остались лишь следы в почве. Археологи датируют их началом III тысячелетия до н. э.

5. Семь мудрецов - герои этиологического мифа, распространенного в Месопотамии, Ханаане и Индии. Во времена Гомера сюжет был унаследован античным миром и наполнился новым содержанием.

6. Таким образом, по формальным признакам Гильгамеш - герой в греческом понимания этого термина. Правда, в эллинских мифах никогда не определялась соотношение в герое божественных и человеческих начал.

7. Пукку - какое-то оружие, которое не может быть отождествлено с широко распространенными типами вооружения. Возможно, это сеть, известная древним шумерами и позднее использовавшаяся в римских гладиаторских боях.

8. Дружина - постоянный контингент воинов, дополняемый в случае надобности ополчением. У царя и дружинников были близкие отношения. Они были вхожи во дворец. В мирное время, как это видно из эпоса, население страдало от "подвигов" царя и его "молодцев".

9. Эти и другие опущенные при изложении не совсем ясные детали поведения Гильгамеша характеризуют его как "бич народа", "тирана" в современном смысле этого слова. Последующая победа над ним человека природы Энкиду очеловечила Гильгамеша.

10. Царь направляет охотника в Эанну, где в храме Инанны-Иштар жили жрицы, поддерживавшие культ любви и плодородия сексуальными действиями. Слово "блудница" вносит негативный оттенок, чуждый представлениям древних почитателей Инанны-Иштар.

11. Эпитет полеонима Урук одними исследователями переводится "площадный", другими "огражденный". Мы условно берем термин "совершенный".

12. Ишхара - божество неизвестного происхождения, почитавшаяся в Передней Азии, у семитов и хурритов (в Уре, Угарите, Вавилоне), возможно, принадлежащая дошумерскому языковому субстрату, первоначально, богиня плодородия, впоследствии "владычица справедливости" и воительница. В эпосе о Гильгамеше она заменяет враждебную герою Иштар, и с нею находится в священном браке герой эпоса.

13. В шумеро-аккадской мифологии чудовище Хумбаба (шумерск. Хувава), охраняющее по поручению бога Эллиля кедровый лес Ливана, виделось многоногим и многоруким существом, таким же, как в греческой мифологии владыка Запада Герион.

14. Эгальмах - великий дворец.

15. Лучи сияния - сказочное оружие, которым наделен Хумбаба.

16. Иштар предала своего возлюбленного Думузи, отдав его своей сестре - богине преисподней.

17. В рассказах о возлюбленных Иштар она не только богиня плодородия, но также богиня охоты, войны, покровительница культуры. Отсюда пойманный ею лев, прирученный конь, животное войны, связь с садовником, превращенным затем в паука.

18. Проклятье Энкиду блуднице характеризует ситуацию "свободной любви" в Месопотамии. Наряду с жрицами и жрецами любви, находившимися в привилегированном положение, были уличные проститутки, ютившиеся близ стен и поджидавшие клиентов в людных местах (см.: Bott(ro, 1998, 352 и сл.).

19. Эта словесная формула используется аккадским поэтом для разделения эпизодов во времени.

20. Река Евлей (совр. Карун) текла к востоку от Шумера. В сохранившихся частях эпоса нет сведений о посещении героями этих мест.

21. Прощание Гильгамеша с Энкиду напоминает гомеровский плач Ахилла над Патроклом (Il., XVIII, 316 и сл.). Ахилл также кладет руки на тело друга и вспоминает совместно совершенные ими подвиги. Но насколько Гильгамеш гуманнее Ахилла. Он не приносит богам человеческих жертв, посвящая им лишь фигурку из глины. Сознавая себя виновником гибели Энкиду, он удаляется в пустыню, породившую Энкиду и, не примиряясь со смертью, пытается вывести душу друга из преисподней.

22. Гильгамеш считался противником львов и часто изображался на глиняных статуэтках сражающимся со львами. Этот зрительный образ был воспринят греками и воплощен в образе Геракла, считавшегося победителем чудовищного льва и изображавшегося в львиной шкуре.

23. Горы, через которые прошел Гильгамеш, по представлению шумеров и аккадян, находились на краю света, поддерживая небесный купол. Через отверстие в этих горах бог солнца спускался после завершения дня в царство ночи, чтобы на следующее утро пройти через такие же горы с другой стороны земли.

24. В представлениях о саде подземного мира могли отразиться впечатления от посещения подземных пещер.

25. Уршанаби - лодочник, перевозчик душ мертвых в преисподнюю, предшественник этрусского Хару и греческого Харона.

26. Почти повсеместное распространение мифа о потопе имеет общий архаический источник - одна или несколько катастроф. Варианты - результат миграции из Месопотамии. Потопы составляют часть своего рода космических ритмов.

27. Эрра - бог эпидемий в шумеро-аккадской мифологии.

28. Из-за обрыва текста неясна роль цветка, похищенного змеей. Не исключено, что она была сходной по назначению с золотой ветвью в мифе об Энее в преисподней в изложении Вергилия. Вероятнее всего, прибывший в подземный мир дорогой солнца Гильгамеш (один или вместе с Энкиду) мог вернуться лишь обладая "цветком солнца" как символом верхнего мира.